Татьяна Корсакова - Приди в мои сны

– Аждарха – это демон, который живет в озере. Любой татарский ребенок расскажет вам, кто такой аждарха. Его видят в разных обличьях, кто драконом, а кто огромным…

– Змеем, – закончил за него Виктор.

– Вот видите, господин инженер, вы уже такой же знающий, как татарский ребенок. – По тону его было не понять, шутит он или говорит серьезно. – Аждархи любят глубокие озера и бесконечные норы. И с людьми любят поиграться. Только вот игрушки их быстро делаются мертвыми. Мало радости в мертвой игрушке. – Он сунул в печь котелок с растопленным снегом, задвинул заслонку. – А будущей ночью почти все игрушки могут стать мертвыми. Кроме тех, кто помечен его кровью.

– Я помечен? – спросил Виктор.

– Если того, что ты получил, окажется достаточно, то да. А вот за мастером Бергом вам стоит приглядеть. В полнолуние не только игрушки теряют контроль над своими желаниями, но и сам аждарха. Змеиная его суть становится особенно сильной.

– Откуда ты все это знаешь? – спросил Виктор.

– Когда-то я тоже был ребенком и любил слушать сказки. – Тайбек улыбнулся, но не Виктору, а своим воспоминаниям. – Мой дед знал много удивительных сказок, да и рассказчиком был куда более талантливым, чем я. Присматривайте за архитектором, он сейчас самый беззащитный.

Тайбек оказался прав. День они кое-как пережили, занимали себя делами по дому, на бьющуюся о стены замка вьюгу старались не обращать внимания, но с приближением ночи становилось все тяжелее. Дом дрожал, и дрожь эта сводила с ума. Не всех, но многих. Оставшиеся в замке строители боялись и, чтобы заглушить страх, запили. Вскоре к ним присоединился Август. Виктор хотел было его остановить, но Игнат сказал:

– Пускай. Напьется и уснет. С пьяным меньше хлопот.

Вот тут он ошибся, что-то не просчитал. Наверное, из-за головной боли. То, что у Игната болит голова, было видно невооруженным глазом. Виктор только не знал, связано ли это с полнолунием. Сам он чувствовал себя вполне сносно, разве что почти уже незаметная хромота усилилась. Но с этим можно было мириться.

Пьяного вдрызг Августа перетащили в кабинет ночью. Строители к тому времени уже спали мертвецким сном, даже непьющий Тайбек прикорнул у печи. А Гришка сидел у окна, рисовал пальцем узоры на его обындевевшей поверхности. Узоры были похожи на змеиный след.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Игнат, когда они уложили Августа.

– Кажется, хорошо.

– Когда на мне еще не было вот этого, – Игнат вытянул перед собой руку с браслетом, – и зов я слышал очень хорошо, Аким Петрович посадил меня на цепь. Так было надежнее всего. Вас с Августом я просто свяжу. Не обижайся, это для вашей же безопасности.

– Может, вообще спать не ложиться? – спросил Виктор.

– Давай попробуем, только я все равно вас свяжу.

Ничего у них не получилось. Может, причиной тому была минувшая бессонная ночь, а может, полная луна, свет от которой пробивался даже сквозь метель, только они уснули. А когда проснулись, Августа на месте не оказалось. Разрезанные веревки лежали на полу, и дверь, ведущая в коридор, была приоткрыта. Игнат вскочил на ноги, выругался сквозь стиснутые зубы, когда в петлях веревки увидел собственный нож. Пьяный, беспомощный Август обхитрил их всех. Или это был не Август, а тот, кого Тайбек называл аждархой?

– Развяжи меня, – попросил Виктор. – Тайбек сказал, что того серебра, что во мне, должно хватить.

– Смотри, с вами двумя я не справлюсь. – Игнат поморщился, перерезая веревки. – И если придется решать, кого из вас первым спасать, я буду спасать Августа.

– Я понимаю. – Виктор потер затекшие руки. – Я не стану тебе обузой.

Первым делом проверили выходы. Центральная дверь была заперта изнутри на засов, а черный ход возле людской охранял Тайбек.

– Август пропал, – сказал Игнат.

– Мимо меня бы не прошел. – Тайбек посмотрел на закрытую дверь. – Видишь?

Игнат кивнул и бросился вверх по лестнице. Виктор со своей больной ногой едва за ним поспевал. Оказавшись на втором этаже, он направился не в кабинет, а к неприметной каморе и снова выругался. Виктору хватило одного взгляда, чтобы понять причину его беспокойства. В каморе имелась потайная дверь, она была приоткрыта, и из нее тянуло сыростью.

– Он ушел в подземелье, – сказал Игнат, не оборачиваясь. – Тебе лучше остаться в доме.

Но как же он мог остаться?!

– Я с тобой.

– Помни, что я тебе сказал. – Игнат уже протискивался в узкий лаз.

– Помню, ты будешь спасть Августа, а не меня. – Виктор шагнул следом.

По сделанной прямо внутри стены лестнице они спустились в подвал. Виктор уже знал, что там увидит, поэтому не удивился, вслед за Игнатом оказавшись в подземной пещере. Игнат зажег лежащие тут же факелы, осветил черный провал идеально круглого лаза.

– Он ведет к той самой пещере, – сказал, морщась от боли.

Здесь, в подземелье, Викторова нога заболела сильнее, словно он сломал ее не много недель назад, а только что.

– Если ты услышишь его зов, я не уверен, что смогу тебе помочь.

А еще под землей его может поджидать албасты, девочка-старуха, которая борется со своей темной сутью и пока побеждает. Ее Виктор боялся сильнее, чем мертвое сердце, но сказать о таком Игнату не решился бы даже под страхом смерти.

Пламя факелов вылизывало гладкий, словно сделанный из черного стекла потолок подземного туннеля. Шли быстро, и всю дорогу Виктор прислушивался, не раздастся ли крик Августа или журчание прибывающей воды. Или не будет воды, если озеро замерзло? А может, промерзло оно не до дна? Каждая из этих трусливых мыслей отзывалась болью в ноге, и с каждым шагом он отставал от бегущего впереди Игната. Несколько раз молодой инженер упал, и, чтобы подняться, пришлось собрать в кулак всю силу воли, потому что гладкие стены змеиного лаза уговаривали прилечь, закрыть глаза, забыть обо всем.

К пещере он вышел измотанный, почти полностью обессиленный, будто из него, капля за каплей, высасывали не только силы, но и саму жизнь.

Август стоял перед серебряным сердцем, тянул к нему руки, словно хотел заключить в объятия. А сердце оживало, пульсировало все сильнее, все нетерпеливее. В этом нетерпении чувствовалась жажда, утолить которую не в силах вся вода мира. Сейчас, в разгар полнолуния, это мертвое серебряное сердце было живее их, сделанных из плоти и крови. И оно позвало Августа…

– Мастер Берг, отойдите! – закричал Игнат, но Виктор знал, какое коварное здесь эхо. Никто ничего не услышит. А та, которая может услышать, про ту думать не хотелось.

Архитектор готовился обнять мертвое сердце, отдать ему тепло своего тела и свою жизнь.

Игнат не позволил. Он двигался медленно, через силу, как застрявшая в киселе муха. Каждое движение давалось ему с трудом, но оттолкнуть, а затем и оттащить Августа от нетерпеливо пульсирующего сердца у него получилось. Хорошо, что Берг в своем нынешнем сомнамбулическом состоянии не сопротивлялся. В противном случае им, обессиленным, выпитым почти до донышка, пришлось бы тяжело. Им и так пришлось тяжело. Путь обратно растянулся, кажется, на часы. Когда они выбрались наконец из подземелья, за стенами замка начинался тусклый зимний рассвет, ничем не отличимый от ночи, а полная луна, так и не получив свою жертву, закатывалась за острые шпили сосен.