Татьяна Корсакова - Приди в мои сны

– Приведи мне Сиротку. Сюда, на остров. Приведи его, и я тебе помогу, погашу маяк, закрою проход. – Он смотрел на Игната взглядом одновременно решительным и отрешенным. Для себя он уже тоже все давно решил, сделал свой выбор.

– Приведу. Жди.

Искать Сиротку долго не пришлось, он пил в кабаке в шумной компании своих головорезов. Эта новая стая была страшнее предыдущей, не собачья – волчья. Уже стемнело, когда Сиротка вышел во двор по нужде. Не помог хлыст. Его же хлыстом Игнат и придушил управляющего. Не насмерть, а так, чтобы потерял сознание. Связал, перебросил через седло, хлестнул коня.

Сиротка пришел в себя уже в лодке, зарычал, как бешеный пес, заметался, догадался, что его ждет. Затем начал торговаться, предлагать золото.

– Мне от тебя не золото, а покаяние нужно. – Игнат мог бы снова его придушить, чтобы замолчал, перестал метаться, но Тайбек не обрадуется. Тайбеку эта падаль нужна живой и в сознании. Его право, Игнат же выполнит свою часть уговора.

Тайбек ждал их на берегу. Выступил бесшумной тенью из темноты.

– Спасибо, кунак. Сам бы я не удержался, убил бы его на месте, а теперь уж как-нибудь потерплю.

– Мне уйти? – спросил Игнат, вытаскивая Сиротку из лодки.

– Я скажу, когда уходить. А пока помоги мне его в пещеру отнести, ту, что с озером.

Несмотря на ночь, в пещере было светло, свет шел от воды. На берегу Тайбек и расположился, достал из-за пазухи завернутую в тряпицу серебряную чешуйку, разжег костерок так, чтобы огонь отражался в зеркальной чаше, полоснул по ладони ножом, брызнул кровью в костер, а потом поднес кровоточащую руку к озерной глади.

– Воду кровью поить, – сказал с дикой улыбкой.

Алая кровь в серебряной воде чернела, превращалась в черные нити, которые не тонули, а сплетались в затейливый узор, похожий на сеть. И эту сотканную из собственной крови сеть Тайбек потянул на поверхность, а вместе с ней и что-то большое, похожее на рыбу. Нет, не рыбу – девушку. Красивую, такую красивую, что глаз не отвести, почти такую же красивую, как Айви. И волосы – серебро, только спутанные в старушечий колтун.

– Плохо мне без гребня. – То ли голос, то ли воды журчанье. – Отдай.

– Отдам. Я же обещал. – Тайбек не переставал улыбаться. – А ты помнишь, что обещала, албасты?

– Я все свои обещания помню, человек. – Албасты стряхнула с себя сеть, длинным змеиным языком слизнула с пальцев капельки крови, посмотрела на Игната, усмехнулась: – Значит, вот ты какой, – проговорила почти ласково, а потом велела: – Уходи!

И он не посмел ослушаться. Таким ужасом, таким могильным холодом дохнуло от албасты. Была она старой как мир, хоть и выглядела юной девушкой. В этот момент она казалась опаснее Желтоглазого. Может, так оно и было на самом деле?

Из пещеры Игнат выбирался, не оглядываясь. Знал, если оглянется, она его не отпустит. А оказавшись наверху, упал в бессилии на камни, закрыл глаза.

Закричал Сиротка. Он кричал и захлебывался своим криком. Долго, очень долго. Но даже этот отчаянный крик заглушал громкий голос Тайбека:

– Балкыш, Тимур, Фархад, Евдокия…

И еще десятки имен. Тайбек не обманул, он и в самом деле помнил их все…

Сиротку, или то, что после него осталось, если вообще осталось, так и не нашли. Да и не особо искали. Стая его, потеряв вожака, разбрелась по Чернокаменску, затерялась в толпе таких же пришлых. Правду знали только Тайбек, Игнат и Август. Августу Игнат все рассказал. Не про старую албасты, а про то, что гад, убивший Евдокию, умер в адских мучениях.

– Хорошо, – сказал Август совершенно будничным тоном. – Остался еще один, но этот мой. – Он говорил о Злотникове, крепко запомнил, кто позволил Сиротке отнять у него Евдокию. – Прости, Игнат, но даже тебе я его не отдам.

Хотел бы Игнат добраться до Злотникова, услышать его предсмертные вопли, но Злотников возвращаться не спешил, а время уходило. Считай, не осталось у него уже времени. А вот дела кое-какие остались.

– Ты не думай, Игнат, я хоть и беспомощный пропойца, но за всех наших девочек отомщу. Как-нибудь… – Август перекладывал из одной стопки в другую изрисованные, исчерканные листы бумаги. На каждом из них была Евдокия.

– Я вам помочь не смогу, мастер Берг, у меня свои дела.

– А и не надо. – Архитектор улыбнулся. – Я как-нибудь сам. Может, Кайсы захочет мне помочь.

– Только Виктора не втягивайте, – попросил он. – Не надо ему… Пусть подальше от этого всего держится. И еще у меня есть к вам просьба. Поможете?

– Помогу. Может, хоть на что-то Август Берг еще сгодится. А ты, никак, прощаешься со мной, Игнат?

– Еще не прощаюсь, но уже скоро.

– Тайбек тебе подсказал, как?.. – Он недоговорил, замолчал и виски руками сжал.

– Все будет хорошо, мастер Берг. – Игнат похлопал его по плечу. – Все наладится. Вы только берегите себя.

– Сберегу. – В глазах Августа появился шальной блеск. – Ради Злотникова сберегу.

Виктор тоже почувствовал недоброе, даже несмотря на то, что последние дни пребывал в совершеннейшей эйфории. Должен хоть кто-то из них быть счастлив. А Виктор это счастье заслужил. Он хороший человек, и Настене с ним будет хорошо. Лучшего мужа для своей любимой сестренки Игнат и желать не мог. И за Анечкой они присмотрят, вырастят, защитят от невзгод. А он со своей стороны сделает все, что в его силах, чтобы так и случилось.

Они прогуливались по берегу острова. То есть это Виктору казалось, что они прогуливаются и беседуют, а у Игната была цель.

– Пришли. – Он остановился напротив гряды из черных валунов. – Видишь вот тот камень? Тот, самый дальний, почти полностью залитый водой.

– Да. – Чтобы лучше видеть, Виктор приложил ладонь ко лбу.

– Там глубоко, метра четыре-пять глубина. Но ты, помнится, говорил, что твое детство прошло на море. Значит, нырять и плавать должен уметь.

– Умею.

– Вот и хорошо. Там на дне – сундук с золотом, старый клад, который спрятал Демьян Злотников, когда от подельников своих убегал. Он отец того, кто считает остров своим.

– Того самого, кто Евдокию и твою жену…

– Да. – Игнат не позволил договорить. – Золота там очень много. Хватит и тебе с Настеной, и Анечке, и вашим внукам. Я только об одном прошу, береги их, любовь свою береги. И Анечку без защиты не оставляй. Сам понимаешь, далеко от озера ей уезжать теперь нельзя, значит, и вам тоже. А тут опасно…

– Я присмотрю. Не переживай об этом. За всеми твоими девочками присмотрю. А что ты задумал, Игнат?

Виктор за него волновался. Они все за него волновались, но не отговаривали, знали – бесполезно.

– Что задумал, то и сделаю. И тебе об этом лучше не знать. Ни тебе, ни уж тем более Насте с бабушкой. Им первое время будет тяжело, но ты скажи, что я ушел счастливый. И Анечке моей тоже, когда вырастет, расскажи и про меня, и про Айви. Страхов не рассказывай, не надо. Придумай что-нибудь, чтобы не напугать. Главное, скажи, что мы любили ее сильнее жизни.