Елена Руденко - Долгий летний праздник

— Какие? — интересуюсь я.

— Сейчас я не могу поделиться с тобой своими размышлениями, — извиняется Макс. — Подменить пилюли для бедняги Бриона мог каждый.

— Мне не нравится этот наследник, свалившийся как снег на голову! — замечаю я. — По–моему, он самозванец.

— Я тоже так думал, — кивает Макс, — но доказательства у него подлинные. Тем не менее, он мне не внушает доверия.

— Найти бы того парня, о котором говорил мсье Роне, — вздыхаю я. — Этот тип ухаживал за Жюли Дюбуа, исчезнувшей горничной.

— Простите, что вмешиваюсь в вашу беседу, — робко начинает Элеонора. — Но я знакома с этой девушкой.

— Да?! — восклицаю я.

Мадемуазель Дюпле кивает.

— Расскажите, пожалуйста, — просит Макс.

Элеонора краснеет и начинает рассказ:

— Жюли Дюбуа приходила к нам в студию позировать. Её привел один из наших художников. Она была его моделью, довольно хорошенькая девушка, но какая–то обыкновенная. Таких, как она, сотни!

— А как зовут этого художника? — спрашивает Максимильен.

— Его фамилия Лесот, — Элеонора опускает глаза.

— Лесот?! — восклицаю я. — Но почему ты раньше об этом не сказала?

— Я не была уверена… я… — кажется, она заплачет.

Всё ясно, стеснялась.

— Большое спасибо, мадемуазель, — благодарит Макс Элеонору. — Вы нам очень помогли!

— Не стоит благодарности, — бормочет Элеонор. — Не стоит…

Хм… похоже, сейчас эта молодая особа упадет в обморок от счастья.

— А с мсье Лесотом вы хорошо знакомы? — задаёт Макс новый вопрос.

— Не очень, — отвечает девушка. — Честно говоря, Лесот мне не нравится. От него исходит какое–то безумие. Он слишком нервный и обидчивый, с ним очень тяжело разговаривать.

— Понятно, — кивает Макс, — мне бы хотелось поговорить с мсье Лесотом и вашим мастером…

— Могу это устроить! — осмелев, произносит Элеонора. — Но как–нибудь потом, сейчас вам надо отдохнуть. К тому же вы не обедали, я принесу вам бульон.

— Благодарю, мадемуазель, — несколько смущённо отвечает Макс, — но лучше будет, если я пообедаю вместе со всеми.

Она уже его замучила своей заботой.

— Как вам будет угодно, — улыбается она. — Пойду помогу накрыть на стол.

Элеонор быстро выходит из комнаты.

— Странная девушка, — говорит мне Макс.

— Самая обычная, — твердо отвечаю я. — Она просто влюблена в тебя по уши. Вот и прыгает вокруг тебя, как собачонка.

— Светик, не болтай глупости! — сурово перебивает меня друг.

— Хорошо, Макс, — соглашаюсь я. — Но повышенное внимание с её стороны может быть вызвано только очень сильными чувствами. Ладно, не будем об этом! Теперь–то ты мне расскажешь, что случилось? Понимаю, ты все скрыл от этой курицы, но меня держать в неведении не надо.

— Светлана, нехорошо так говорить об этой девушке, — строго перебивает меня Макс.

О-о! Он уже её защищает! Хотя, скорее всего, это просто природное благородство.

— Извини, больше не буду, — обещаю я. — Но что же произошло?!

Макс рассказывает мне о своём злоключении.

— Тебя хотели убить! — ахаю я.

— Не думаю, скорее всего, напугать, — замечает он.

— Хм… теперь я встану на сторону назойливой Элеоноры, тебе нельзя выходить из дому, — твёрдо говорю я. — И вообще, лучше полежать.

Макс ничего не возражает. Он откидывается в кресле и закрывает глаза.

— На столе конверт, — произносит он, — пожалуйста, передай его Мадлен…

Конечно, я передам! Кажется, начинаются шаги к перемирию. Это радует.

Выйдя от Макса я опять сталкиваюсь с Морисом и Елизаветой.

— Мои хомячки пропали, — грустно говорит мальчик.

— Да, — с сочувствием произносит Бабетта. — Три хомячка.

Морис последнее время стал любителем животных. Причём нормальным. Он сам ухаживает за своими питомцами, очень их любит.

Раньше «дружба» Мориса с животными заключалась в том, чтобы котов погонять. Делалось это в весьма жёсткой форме.

Настоящая привязанность к живности началась с моего сиамского кота Соломона. Я тогда только–только переехала в Париж. Однажды, идя в гости к Дюпле, во дворе я увидела, как Морис подкрадывается к моему коту, удобно устроившемуся на груде досок (многие столярные работы идут во дворе Дюпле). Я решительно направилась к мальчику, чтобы задать ему такую трёпку, о которой он всю жизнь помнить будет. Морис обернулся. По его спокойному лицу я поняла, что никаких преступных действий к моему коту он не предпринимал.

— Как его зовут? — спросил Морис.

Этот вопрос меня успокоил. Я представила их друг другу. С тех пор Морис и живность неразлучны.

Исчезновения хомячков для него серьёзно, понимаю я. Думаю, они скоро найдутся. Пределы дома им покинуть точно не удалось.

Мы спускаемся по лестнице. Вдруг из гостиной раздаётся такой вопль, что мы спотыкаемся и с трудом удерживаем равновесие на ступеньках.

Я быстро спускаюсь вниз и направляюсь в гостиную, дабы узнать, что случилось. Дверь резко распахивается, из неё выбегает какой–то молодой человек.

— Там крыса! Чёрная крыса! — кричит он, вцепившись в мои руки.

Потом убегает.

На пороге гостиной появляется мрачная Виктория.

— Морис, — раздражённо говорит она. — Забери свою противную крысу!

Я замечаю в её руках чёрненького хомяка.

— Это хомячок, — поправляет мальчик, быстро выхватывая у неё из рук зверька. — Бедный Черныш.

— Бедный, — хмыкает Виктория. — Эта крыса испортила мне свидание!

— Подумаешь, — огрызается мальчик. — Это был один из тех идиотов, с которыми ты обнимаешься на диванчике? Ха, хомячка испугался.

— Ах, ты негодник! — замахивается на него Виктория.

— Что случилось? — к нам подходит мадам Дюпле.

— Мама, из–за этого маленького любителя крыс, — обиженно жалуется девушка, — вся моя личная жизнь рушится!

— Послушай, Виктория, — говорит мадам Дюпле. — Зачем тебе парень, который боится хомяков? Думаешь, он сможет тебя защитить? Представь, если на вас нападут бандиты…

Молодец! Умеет быстро разрешать конфликты. Похоже, слова матери заставляют Викторию задуматься.

— Ладно, Морис, живи, — милостиво решает сестра.

— Только впредь будь повнимательнее, — строго говорит мадам Дюпле.

— Хорошо, мама! — обещает Морис. — Осталось найти двоих…

Его прерывает визг Элеоноры из кухни.

— Кажется, второй хомячок нашёлся, — догадываюсь я.

Я, Макс Робеспьер, и моя помощница Светик, благодаря стараниям Элеоноры, пришли к мэтру Реньо, учителю в художественной студии. Уже вечер, уроки заканчиваются.

— Что вы можете сказать о Лесоте? — спрашиваю я Реньо.

— Лесоте? Этот тип бездарность! — восклицает он. — Его работы никуда не годятся. Анатомия ужасна, подбор цвета никуда не годится, объема нет. Понятия не имею, почему он возомнил себя гением! Стоит мне только высказать свои замечания о его картинах, Лесот сразу же закатывает истерику. Таких инцидентов у меня не было даже с самыми чувствительными девушками–художницами.