Гасьен Куртиль де Сандра - Мемуары графа де Рошфора

Что касается герцога Лотарингского, то, не имея больше никого, кто нарушал бы его отдых, он использовал время, в которое не нужно было воевать, на совершенно особые занятия. Он посещал самых низких буржуа и имел больше удовольствия от общения с ними, чем с людьми своего уровня. Я видел его, когда был в Брюсселе, он танцевал и пел на улицах, сделал большой подарок дочери одного адвоката, в которую был влюблен. Так как в Брюсселе было модно дарить короны из цветов, он преподнес ей такую корону, но еще украшенную бриллиантами. Из этого сделали вывод, что его сердце было тогда весьма серьезно затронуто.

У этой девушки была мать, которая не одобряла того, что она общается с человеком со шпагой, и он часто переодевался в гражданскую одежду, чтобы ее увидеть, и его девушка утверждала, что он был главным судьей из Нанси, а мать ей верила.

Такие переодевания были для герцога обычным делом, и никто особенно этому не удивлялся, но практиковалось и другое, от чего только он один получал удовольствие. Он поселился на улице старьевщиков, и я его видел однажды одетого в такую поношенную одежду, что его невозможно было узнать, и он делал вид, что он старьевщик. При этом он сидел на стуле, беседуя со своим соседом, как будто они старые друзья. Его действительно трудно было узнать, и даже один дворянин остановился и спросил у него, сколько стоит охотничья птица, сидевшая у него на привязи. Герцог сказал, что перед тем, как продавать, он хотел бы ее попробовать, и напустил ее на него, на что все охотно посмеялись бы, если бы знали, что перед ними сам герцог Лотарингский. Но так продолжалось недолго, и его раскрыли. Вдруг приехал герцог д'Аркор с несколькими офицерами, а несчастный дворянин, поняв свою ошибку, вскочил на лошадь, пока они приветствовали друг друга, но при этом унес с собой и птицу. Герцог Лотарингский, не любивший что-либо терять, побежал за ним, но у того было шесть ног против его двух, так что усилия оказались напрасны.

Возвращаясь к войне, скажу, что враги оказались такими сильными, что господин де Тюренн был вынужден отступить, и они встали на зимние квартиры за Рейном. Наши же войска были разбросаны по разным местам, имея приказ наблюдать за происходящим. Господин де Тюренн оставил в каждом месте опытных людей с тем, чтобы, если что случится, они могли бы справиться сами, чтобы ему не нужно было мчаться туда лично. К тому же невозможно было одновременно быть повсюду, и он предпочел остановиться около Филисбурга, где противник наиболее активно показывал свои намерения.

Лично я так устал за две кампании, что слег больным при штабе господина де Пиллуа, бригадира кавалерии. Я уже думал, что умру, но мне чудом удалось выздороветь. На меня уже почти махнули рукой, но тут один офицер противника, взятый в плен и сидевший в заключении неподалеку от моего жилья, сказал, что поможет мне выздороветь, если у меня есть чем оплатить за него выкуп. Это была такая маленькая сумма, что я даже не стал с ним торговаться. Он сделал мне что-то типа бульона из водки, сахара, перца и какого-то порошка из своей табакерки, и через восемь дней я уже способен был вставать и даже садиться на лошадь. Я был готов ехать к господину де Тюренну, который часто писал мне, осведомляясь о моем здоровье, но господин де Пиллуа не позволил мне это сделать, сказав, что я еще не до конца выздоровел.

Таким образом, пока я остался у него и за это время успел оказать ему одну услугу, которая, без излишней скромности, сделала мне отличную репутацию. Дело в том, что враги осаждали небольшой город Хомбург, а так как он вынужден был обороняться, для подмоги были собраны войска, находившиеся поблизости. Набралось всего две с половиной тысячи человек, хотя все думали, что их будет не менее семи-восьми тысяч. Был собран военный совет, и каждый на нем сказал, что в таких условиях ничего невозможно сделать, не подвергая наши войска большой опасности. В этот момент я взял слово и заявил, что хитрость порой бывает важнее силы, а потом я предложил вариант, принесший такой успех, который я и сам не мог ожидать.

Я предложил отправить человека с письмом к губернатору Хомбурга, в котором говорилось бы, что удалось собрать десять тысяч человек и господин де Пиллуа идет с ними на выручку осажденному гарнизону, что он будет завтра к двум часам дня и надо лишь продержаться до этого времени, чтобы посмотреть, как враг будет разбит. Это было всего лишь письмо, но его нужно было передать не губернатору, а сделать так, чтобы оно попало в руки того, кто командовал осадой. При этом человек, который понесет письмо, ничего не должен был знать о моем замысле. Поэтому, хорошо все продумав, я сказал господину де Пиллуа, чтобы он послал за самым богатым человеком в округе. Этому человеку сказали, что если он не доставит письмо, то ему не только сожгут дом, но и самого повесят. Господин де Пиллуа подтвердил, что пройти через позиции противника будет очень трудно, но это обязательно нужно сделать или погибнуть. Одновременно с этим я пообещал хозяину своего дома, который в душе был французом, щедрое вознаграждение, если он сделает следующее: он должен был пойти вперед, дождаться гонца на дороге, сказать, что им по пути, и пойти вместе с ним.

Так и произошло. Они встретились, и тот, кто нес письмо, рассказал о своем задании, о том, что он в любом случае погибнет, так как его примут за шпиона, и этого невозможно избежать, а не выполнить задание он не может, так как в руках господина де Пиллуа остались его жена и дети, и он грозит поджогом дома и смертной казнью. Он сказал также, что все попытки бесполезны, что он обречен и полностью отдает себя на усмотрение Господа, не имея ни малейшего выбора.

Подготовленный хозяин моего дома «вошел в его положение» и стал обвинять господина де Пиллуа в жестокости. Однако потом он сказал гонцу, что, если бы он был на его месте, он пошел бы к тому, кто командует осадой и все рассказал бы ему про угрозы и про письмо. Далее все просто — ему либо позволят его доставить, либо не позволят, но в любом случае его жизнь окажется в безопасности, а заодно и жизни жены и детей, так как господин де Пиллуа подумает, что его схватили при выполнении его задания, а враги ему ничего не сделают, увидев, что он сдался им добровольно. Гонец нашел этот совет великолепным выходом из положения и принялся благодарить за него. Потом хозяин моего дома оставил его и пошел другой дорогой, а сам вернулся назад к господину де Пиллуа, который двигался к Хомбургу со своими двумя с половиной тысячами солдат. Он обо всем доложил ему, и мы стали ждать, поверят ли враги, получив письмо, в его содержание, тем более что гонцу дополнительно и на словах подтвердили, что к осажденным идет очень мощное подкрепление. К счастью, все так и получилось, и противник, не дожидаясь нашего подхода, отступил.