Марта Шрейн - Эрика

Между тем Гедеминов радостно сказал Николаю:

— Что ж, теперь вы мне вроде сына. Договорим?

— Договорим, — согласился Николай.

— Запомните адрес моих в Париже. Сначала обратитесь к моему брату Илье. Он ученый, химик. Скажите брату, чтобы он был в Москве восьмого марта в час дня по московскому времени у входа в Казанский вокзал. Я буду одет, как сибиряк, в меховой шапке–ушанке и белом полушубке. В руке у меня будет журнал «Огонек». Мы давно не виделись, но пусть сдержит эмоции. Ему надо кого–нибудь взять с собой, чтобы сбить слежку с толку. Вы же знаете, за каждым иностранцем наблюдают и никто из советских людей не может разговаривать с ним безнаказанно и без последствий для себя. Спутник моего брата должен обнаружить слежку и отвлекать того, кто будет следить, задавая вопросы типа: как пройти, как проехать в отель, заблудился, мол, и так далее. Брат должен идти за мной, пока я сам не подойду к нему.

— Передам все слово в слово. Восьмого марта, в час дня, у центрального входа в Казанский вокзал. Светлый бараний полушубок, светлая меховая шапка, — повторил Николай.

— Гуляйте с Эрикой всегда вдоль забора посольства, — продолжал Гедеминов. — Где и в какое время увидите Эдуарда, там и будьте, на этом же месте, каждый вечер, как только сможете. Документы и драгоценности всякий раз берите с собой. А если у вас заберут паспорта, что вполне может случиться, бог с ними. Когда встретитесь с Эдуардом, доверьтесь ему. Он доставит вас во французское посольство. Там напишите заявление, что хотите остаться.

— А моя мать? Как же она? Мы что же, не увидимся больше? — с грустью спросил Николай. — Каково будет ей узнать, что я изменник Родины?

— Она поедет с Эдуардом.

— Как вы уговорите маму? Вы с ней разговаривали?

— Цыганка помогла. Мама любит вас и хочет быть рядом с вами, в Европе.

— Да, но там к нам тоже кого–нибудь прикрепят, будут следить за нами. Я понял это сразу. Вряд ли мы сможем сбежать.

— Конечно. Но я посылаю Эдуарда не зря. Он вашему работнику подбросит часы, как будто тот у него их украл, или что–то другое. Эдуард в этом вопросе мастак. Поднимется скандал, полиция будет рядом. Вы уже будете далеко. Вот вроде и все.

— Прощайте, князь, век не забуду того, что вы для нас сделали. — Николай обнял Гедеминова.

Эрика тоже всех обнимала и целовала, не понимая, что эта разлука надолго, и Адель старалась запомнить счастливое лицо дочери, хотя слезы так и просились наружу.

Молодых проводили на сомолет. С ними до Москвы летел Володька. Оттуда он должен был с рекомендациями Николая лететь в Тюмень.

Адель, проводив Эрику, расплакалась.

— Ну что ты, дорогая? Радоваться надо. Все хорошо, — утешал ее муж.

— Я ее опять потеряла, — обреченно ответила Адель.

— Ну, это даже сравнивать нельзя с прошлой потерей. Надо надеяться, что она будет счастлива теперь… — говорил Гедеминов, радуясь тому, что все идет по плану.

Проводили в Германию Эдуарда с Амалией. Валерия они усыновили. Тот был рад отъезду несказанно.

* * *

Николай открыл ключом дверь своей квартиры, пропустил Эрику в прихожую, зашел следом за ней, зажег свет и остолбенел. Вся прихожая была уставлена цветами. Кругом лозунги и недвусмысленные обращения к молодым. Тоже самое они обнаружили в кухне, гостиной и спальне. На белоснежном шелковом покрывале лежала красная роза. Николай загнул угол покрывала — под ним была темно–синяя атласная простыня.

— Все предусмотрели — сказал довольный Николай и подумал: мать по телефону сообщила друзьям семьи об их приезде.

Прозрачный намек на постель смутил Эрику. Она вывернулась было из–под руки Николая, чтобы покинуть спальню. Но он задержал ее, обеими ладонями охватил ее лицо и заглянул в глаза так, что сердечко Эрики замерло, и спросил:

— Оправдаем ожидание наших друзей? Я выполнил свое обещание в свадебную ночь. Это далось мне нелегко. А ты? Ты исполнишь мою просьбу?

— Да — прошептала Эрика опустив ресницы.

— Тогда я первый приму душ и буду ждать тебя в постели. Сама понимаешь, дальше так продолжаться не может, мы муж и жена, — и отпустил ее.

В ванной комнате Эрике бросилась в глаза коробка, на которой было ее имя. Она с удивлением открыла ее и обнаружила там тонкое, почти невесомое шелковое белье, шитое кружевами. Ей захотелось сразу же примерить его. Но она решила принять сначала душ и, зная, что ее ждет в постели Николай, мылась так долго, что обессилела. Потом вытерлась и, примерив белье, протерла запотевшее зеркало и снова смутилась, увидев себя в белье, которое, возможно, купил для нее Николай. Налюбовавшись на себя в зеркале, Эрика не торопилась покидать ванную комнату, теша себя надеждой, что Николай с дороги устал и, может быть, уже уснул. Еще раз вздохнув, она накинула на себя халат свекрови, собираясь застегнуть его на все пуговицы, но таковых не оказалось. Он просто запахивался, а поясок где–то затерялся.

Однако время вышло, и дальше сидеть за задвижкой ванной комнаты было нельзя. Она обещала Николаю прийти в спальню.

Эрика на цыпочках подошла к двери, на минутку задержалась, потом медленно открыла дверь, робко зашла за порог, и со страхом посмотрела в сторону постели.

Николай не спал. Он лежал и курил. Увидев Эрику, засмеялся, потушил сигарету, протянул ей руку и сказал: «Иди ко мне. Зачем ты надела этот халат? Ну иди же! Дай руку.

Эрика, придерживая одной рукой халат, робко издали подала Николаю другую. Он притянул ее к себе, и она упала в его объятия. Левая рука ее оказалась зажата плечом Николая, а другой, забыв про халат, Эрика отчаянно пыталась защитить недозволенные места, которые Николай успевал покрывать горячими поцелуями. В миг он оставил ее в чем мать родила. Пока она защищалась и отталкивала его, рука Николая скользнула вниз по животу. Эрика безуспешно пробовала остановить его руку. И когда ей это не удалось, она в отчаянье выдохнула: «Какой… ты бессовест…» Но Николай уже жадно целовал ее крепкие губы. Эрика последним усилием воли пыталась остановить неведомое ей ранее чувство. Но Николай своими ласками только сильней разжигал в ней этот костер. И уже трепеща всем телом, она сдалась. И таинство объединения двух жизней в одну окончательно скрепило узы их брака.

Николай, испытавший невыразимое счастье обладания любимой, понял, почему придают такую цену девичьей чистоте, когда ты можешь наблюдать на брачном ложе пробуждение юного существа, его чувственности. И он знал, что с этого дня для них обоих наступит время полного упоения чувств, когда этому будет сопутствовать и доверие, и любовь, и проблески неземного блаженства.

Утомленная любовью Эрика заснула в объятьях мужа.

Николаю нужно было подняться, и он осторожно снял с плеча головку жены, аккуратно положил ее на подушку, поцеловал Эрику в висок и поднялся с постели.