Сергей Катканов - Рыцари былого и грядущего. Том 3

С Арманом они говорили редко. Анри чувствовал, что ему не стоит задавать лишние вопросы. Знакомый с детства дядя Арман стал загадочным и таинственным. Он имел звание командора, но рыцарями не командовал и было непонятно, кем он вообще руководит. Время он времени он неожиданно исчезал, а потом столь же неожиданно появлялся, кажется, встречался с кем–то, но с кем и зачем — спрашивать было бесполезно, а иногда он сам об этом рассказывал, словно не имел никаких секретов. Арман явно знал об их положении больше всех, возможно — больше, чем маршал. Иногда казалось, что ему хорошо известно не только настоящее, но и будущее.

Тамплиерские набеги на материк всё больше и больше раздражали мамелюков. Султан почти не контролировал Палестину и тем не менее, не мог слишком долго терпеть это осиное гнездо на Руаде. Главной проблемой мамелюков было отсутствие флота, море контролировали крестоносцы, а потому выкурить тамплиеров с Руада было не так–то легко, но, достаточно разозлившись, султан решил эту проблему.

Галеры крестоносцев постоянно курсировали между Руадом и Кипром. Мамелюки дождались, когда они уйдут на Кипр, и тогда к Руаду подошёл кое–как собранный султанский флот из 16-и кораблей. Тамплиеры, на тот момент имея лишь несколько лодок, не могли принять морской бой, не могли эвакуироваться. Они оказались в ловушке, блокированные мамелюкскими силами, которые превосходили их раз в десять.

С кораблей на остров пошли десятки лодок с отборными головорезами. У кромки моря выстроились тамплиеры–арбалетчики. Едва первые лодки оказались на расстоянии выстрела, в них полетели тучи болтов. Многие мамелюки упали в воду, многие скорчились от боли. Лодки продолжали двигаться к острову, хотя после второго залпа в них осталось не более половины воинов. На третий залп у тамплиеров уже не хватило времени. Арбалетчики быстро исчезли с берега, и тогда мамелюки, выпрыгивая в воду, увидели цепочку рыцарей в белых плащах с обнажёнными мечами. Бой завязался по колено в воде, мамелюки падали один за другим и вскоре из первого эшелона десанта в живых не осталось ни одного человека. Но рыцари не получили передышки, на них тут же хлынул второй эшелон десанта — свежий, не отведавший града арбалетных болтов.

Рыцарей оттеснили от моря уже метров на десять, тамплиеры дрались отчаянно, но численное превосходство мамелюков было слишком велико, казалось, белые плащи вот–вот дрогнут. Тогда маршал де Кинси ввёл в бой последний резерв — тяжело вооружённых сержантов. Просочившись сквозь рыцарей, сержанты со свежими силами набросились на мамелюков, дав рыцарям передышку. Тамплиерская линия обороны сразу же стабилизировались, а вскоре мамелюков начали теснить в море. Большинство из них было перебито, но многие успели заскочить в лодки и поплыли обратно к кораблям.

120 рыцарей и 400 сержантов сумели отбить атаку не менее, чем двух тысяч мамелюков, но победа досталась тамплиерам не дёшево — десятка два рыцарей были убиты, примерно столько же — тяжело ранены, из сержантов выбили добрую сотню, почти все оставшиеся в строю были ранены.

Де Ливрон подошёл к маршалу и жёстко бросил:

— Сейчас будет второй натиск.

— Не думаю, что они сегодня ещё сунутся. Мы основательно их потрепали.

— Они нас тоже. При этом на кораблях ещё несколько тысяч свежих, не участвовавших в бою воинов. Это десантные корабли, Бартоломе, они набиты мамелюками до отказа. Если у их эмира есть хоть капля здравого смысла, вторая атака последует не позднее, чем через час.

— В любом случае, мы должны убрать убитых, заняться раненными.

— Да, конечно. Только с берега никого не отпускай и скажи, чтобы не расслаблялись, возможно, бой на сегодня ещё не закончен. А ещё мне не нравятся вот эти скалы.

— Чем они тебе плохи?

— Там вполне могла закрепится не одна сотня мамелюков. В горячке боя мы могли и внимания не обратить, что не все лодки плывут на нас, если часть ушла в скалы… отсюда их не видно, зато с моря они хорошо видны.

— Ну так прикажи проверить, — раздражённо бросил маршал. Ему явно не хотелось думать о том, что бой сейчас может продолжиться.

Проверить не успели, на них уже шла лавина лодок.

— К бою! — заорал де Ливрон. — Арбалетчики — на позицию!

К чести арбалетчиков надо сказать, что они отреагировали мгновенно, сразу же выстроившись вдоль кромки моря с заряженными арбалетами. Ещё пара минут, лодки подойдут ближе, и последует залп. Но залпа не последовало. Из–за скал, которые так не нравились де Ливрону, на стрелков выскочила сотня мамелюков, и сразу же всё смешалось. Арбалетчики были готовы к чему угодно, только не к отражению сабельной атаки. На помощь им поспешили рыцари и сержанты, на некоторое время все забыли про лодки, а когда вспомнили, было уже поздно. Свежие мамелюкские воины выпрыгивали в воду у берега.

Весь берег погрузился в хаос совершенно беспорядочного боя. Тамплиеров спасла привычка действовать самостоятельно, без приказов. Тамплиер не бежит, оставшись один посреди врагов. Тамплиеры вообще никогда не бегут, у каждого — личная честь, и жизнью они жертвуют скорее, чем честью. Но тамплиеров теснили. Силы мамелюков были свежими, высадка на берег беспрепятственной, а численное преимущество многократным. Вскоре бой кипел уже в сотне метров от берега. Теснимые тамплиеры жёстко держали оборону, так ни один и не побежал, энергия мамелюкского наступления выдохлась, бой заглох сам собой, враги с обнажённым оружием понемногу отхлынули друг от друга. Горсть тамплиеров так и не удалось сломить, но берег остался за мамелюками.

Командор де Ливрон поискал глазами маршала де Кинси и, не обнаружив его среди живых, скомандовал: «Отходим в цитадель».

Анри получил лишь две незначительные раны: рассекли кожу на голове и, проколов кольчугу, задели бок. Он сам себя перебинтовал и больше не вспоминал о ранах, потому что не чувствовал боли. Юный рыцарь испытывал такой прилив энергии, какого не знал никогда в жизни. Он получил, наконец, настоящее боевое крещение в серьёзной схватке. Теперь он тамплиер не только по названию.

С первой же минуты боя он почувствовал себя в родной стихии, всё было так, как он себе и представлял. Это редко случается, то, о чём долго мечтаешь, когда приходит, обычно оказывается не таким, как о нём думал. Однако, чувствительность Анри позволила ему по рассказам бывалых рыцарей и по собственному незначительному опыту довольно точно воспроизвести в душе подлинную атмосферу реального боя.

Юноша многое чувствовал наперёд. Что же он чувствовал теперь? Это конец — безнадёжный и бесповоротный. Но на душе у него было даже лучше, чем в начале похода. Окончательный крах их предприятия не отозвался в нём трагедией. Он, напротив, чувствовал близость выхода на новую дорогу, которая всё прояснит.