Елена Руденко - Смерть в Версале[редакция 2003 г.]

Я рассказываю Камиллу о расследовании, его глаза горят. Он издает радостный возглас и громко щелкает пальцами.

— Давайте поймаем убийцу! — как дитя восклицает он. — Я напишу об этом статью!

Вот так всегда. Он хватается за все. Посмотрим, насколько его хватит в этот раз.

— Макс, может, ты возьмешь Камилла в помощники, — предлагает Светик. — Обычно тебе помогала я. А сейчас, как ты видишь, от меня мало проку.

— Да, возьми меня! Я буду помогать! — просит Камилл.

Кажется, что он сейчас заплачет. М-да… в любом деле от Демулена больше вреда, чем пользы… Я не могу отказать Светлане, а утешать Камилла у меня нет сил.

Я, Максимильен Робеспьер, иду к мсье Морьесу. Камилл составляет мне компанию. К сожалению, мы не застаем мсье Морьеса, нас любезно соглашается выслушать его супруга. Эта элегантная статная особа принадлежит к числу тех женщин, в обществе которых мужчины никогда не рискнут отпустить неприличную шутку или выругаться. Таким дамам никогда не предложат дешевый портвейн, не скажут пошлый комплимент, не пригласят в кофейню с дурной славой. А если уж кто–то решится ухаживать за такой женщиной, то он наверняка обладает уверенностью в себе и имеет великолепные манеры.

Мадам Морьес именно такая — величественная, неприступная, но без холода и надменности. У нее красивое, благородное, бледное лицо. Эта бледность ей очень идет.

Камилл, привыкший к обществу игривых мещанок, что–то приуныл. Он неуютно чувствует себя рядом с этой особой, хотя она вежлива и мила. Как он волнуется! Боится даже слово сказать. М-да… мне не часто доводилось видеть Камилла смущенным. Ради такого стоит взяться за расследование убийства!

— Вы хотите поговорить о моем муже? — спрашивает хозяйка. — Вы считаете, что ему угрожает опасность?

— Да, мадам, — отвечаю я.

Мне всегда нравились женщины типа мадам Морьес. Именно в их обществе я чувствую себя наиболее уверенно.

Я пересказываю мадам историю Светланы.

Мое имя Тереза Морьес, мне 27 лет. Я супруга преуспевающего коммерсанта. К моему мужу пришли посетители. Они говорят, что ему угрожает опасность! О Боже! Нет, надо успокоиться. Может, глупая поденщица все это придумала. Она любила врать. И вообще, что она могла знать!?

Робеспьер, один из гостей, спрашивает меня о занятиях мужа. Я отвечаю ему:

— Мой муж дает займы под проценты, он умеет приумножать капитал. Но это не единственный наш доход. Понимаете, все это моя собственность, но я не умею распоряжаться деньгами, меня постоянно кто–то обманывает. А мой муж — великолепный делец! Так мы и нашли друг друга: мой капитал — его умение!

— Значит, у вас деловой союз? — интересуется он.

— Нет, что вы! — горячо возражаю я. — Мы любим друг друга. Наш брак все считают идеальным!

— Простите, мадам… мне бы хотелось узнать, кто заинтересован в смерти вашего мужа? — спрашивает Робеспьер.

Мне становится не по себе. Я нервничаю, но мне удается скрыть волнение.

— Вы имеете в виду должников? — уточняю я.

— И не только. Я бы хотел узнать обо всех, кто желает его смерти, — поясняет он.

Я киваю. Расскажу для начала про должников:

— У него несколько должников: мсье Гонди… мсье Сенар. Они приходятся друг другу дальними родственниками, но совершенно не похожи. Гонди грубоват, энергичен, делец, не хуже моего мужа. Для какого–то крупного дела он занял у нас деньги, но из–за недавних событий не смог осуществить свой замысел. Сенар более, как бы это сказать… нежен. Он какой–то неприспособленный к жизни. Все у него идет наперекосяк. Я слышала, что он запил от безысходности. Хотя в личной беседе он лучше Гонди и производит более приятное впечатление.

— Вы дали хорошие характеристики, мадам, — замечает он. — Это все должники?

Я начинаю колебаться, но все же решаюсь рассказать.

— Нет. Остальные — очень известные люди: мэр Байи, писатель Ретиф де ла Бретон, Теруань де Терикур и Мирабо.

При упоминании о Мирабо мсье Камилл вздрагивает.

— Нет! Он не может быть убийцей! — восклицает он. — Я восхищаюсь Мирабо, он великий человек!

Я, Максимильен Робеспьер, не нахожу слов. Какой Камилл болван! Кажется, он перегрызет глотку любому, кто осмелится подозревать великого Мирабо. Я придерживаюсь иного мнения. Нет, с Камиллом сейчас спорить не буду. Бесполезно. Убедить не смогу, только доведу до истерики, что недопустимо в данной ситуации.

Когда–нибудь я убью Камилла. Я много лет хочу это сделать, еще с колледжа.

Я, Тереза Морьес, немного успокоилась. Кажется, ничего страшного нет. Это всего лишь предположения. Слава Богу!

— Кто еще заинтересован в смерти вашего мужа? — спрашивает меня Робеспьер.

Я задумываюсь:

— Ну, если теоретически… кузен моего мужа Паскаль. Гийом считает, что кузен достаточно жил за наш счет. Дело в том, что Паскаль ни разу не попытался найти себе какое–то занятие, а его долги в карты стали просто неописуемы. Гийом хочет отправить его в армию. Недавно был скандал… Паскаль вряд ли пойдет на убийство. Он, как говорят, рубаха парень, таким был всегда. Жалобы за различные шалости шли на кузена постоянно, но он так и не изменился. Это простой, открытый человек. Такие люди не бывают убийцами.

— Хм… в чем–то вы правы, — кивает Робеспьер. — А про мадемуазель Натали Планш вы можете что–нибудь рассказать?

— Планш приходила к нам убирать, — отвечаю я. — Не знаю, откуда она узнала о готовящемся убийстве. Планш была хорошей уборщицей, но слишком болтливой и любопытной. Бедняжка, думаю, из–за этих качеств она поплатилась жизнью. Последний раз я ее видела рано утром пятого числа. Каждое утро она протирала пыль в кабинете Гийома, где он принимает посетителей. Уборку всего дома она делала два раза в неделю. Мы не знали, что она умерла. Вчера ждали ее. Она должна была прибрать дом к приходу гостей.

— Гостей? — переспрашивает Робеспьер.

— Да, — говорю я. — Мой муж устроил своим главным должникам хороший ужин. Гонди пришел с женой, Сенар с подружкой. Мирабо, Ретиф, Байи и Теруань тоже присутствовали. Теруань сопровождал молодой иностранец, кажется, русский, назвался как Поль Очер. Гийом всегда за три дня до возврата долгов организует должникам ужин. По–моему, это неплохая идея. Жаль, что я пропустила эту встречу. Я гостила у тети, которой нездоровилось.

— Ваш муж когда–нибудь прощает долги? — задает гость новый вопрос.

— Да, но в этом случае должник обязан отдать ему залог, — отвечаю я. — Это, конечно, жестоко… но, может, так и надо. Я в этих делах не смыслю.

Нашу беседу прерывает мой супруг. Он протягивает мне букет цветов. Целует. Гийом всегда так мил! Как мне его жаль, как жаль…

Он замечает гостей, окидывает их взглядом опытного ростовщика: