Луи Бриньон - Луидор

Медичи и Анной Австрийской, вторые — Ришелье. На самом же деле, никого из них не интересовали сами причины, они лишь пытались использовать их себе на благо. Что же касается самого короля…

он страдал. Сейчас, когда все кому не лень обсуждали его горе, он сам находился в своих покоях, в Лувре. Король полулежал на измятой постели, одетый в рубашку, светлые панталоны, чулки и туфли с тёмные сапоги. В правой руке лежал охотничий рожок. Он выглядел… усталым и донельзя бледным. Время от времени, король издавал глубокий вздох и подносил рожок к губам. Тут же покои наполнялись звуками полными печали. Затем он убирал рожок и снова начинал вздыхать. За всеми этими действиями наблюдал молодой человек лет тридцати. Это был, маркиз де Сен — Мар.

Он был невысоко роста и обладал ещё более невыразительной внешностью. Короткий подбородок с маленьким шрамом на пересечение с тонкой как у женщины шеей. Острый нос в сочетание с выступающими скулами. Слегка опущенный лоб и глаза…пожалуй только они и привлекали внимание. В них постоянно что- то да происходило и они постоянно меняли общее выражение лица.

Глядя на них, возникало ощущение, будто перед тобой актёр репетирующий очередную сцену, и возможно весьма неприятную. На последнюю мысль наводил взгляд Сен — Мара. Кроме всех прочих и не всегда понятных выражений, в нём отчётливо проявлялся…ум. Хотя и это впечатление могло быть обманчивым. Трудно назвать «умным» человека, который в столь тяжёлый час для короля, вырядился в парадную одежду, тем самым составив ему резкий контраст. Более того, такое поведение могло быть расценено, как полное неуважение к горю его величества. Видно оттого, король частенько бросал на него угрюмые взгляды. В особенности это касалось небрежной закинутой ноги на подлокотник кресла, где сразу же бросалась в глаза сверкающая пряжка на изящной туфле. Да и сюртук в изобилии украшенный узорами сотканными из золотых нитей не мог не раздражать. Сен — Мар, несомненно замечал недовольство короля, однако виду не подавал. В то время, когда король издавал тяжёлые вздохи, он наматывал локоны парика на указательный палец правый руки, тем самым показывая, что им полностью владеет…скука.

Король, в очередной раз взялся за рожок. Играл он так же хорошо, как и на клавесине. Комната снова наполнилась печальными звуками. Они лились и лились…едва они прекратились, как следом раздалось невнятное бормотанье:

— Будь мы сейчас на охоте…не пришлось бы загонять кабана…он бы сам умер…от тоски..

Король вполне отчётливо расслышал эти слова. Вначале, он некоторое время растерянно взирал на

Сен — Мара, а затем, глотнув побольше воздуха, с весьма хмурым лицом спросил:

— Ты издеваешься над моим горем? Я снова потерял сына, а ты пришёл сюда, разряженный…словно у меня случилось радостное событие. Я не стал тебя обвинять в подобном неуважении. Но тебе и этого оказалось мало…мерзавец, потешиться решил над моим несчастьем…

Сен — Мар, во время этой отповеди даже позу свою не изменил. Разве только…принял глубоко растерянный вид.

— Мне непонятно,…что плохого в охоте?

— Охота? — с откровенным раздражением переспросил, король. — Какое отношение к нашему разговору имеет охота? Ты имел в виду не охоту, а моё горе.

— Даже если так…что же здесь неуважительного? Получается…очень тяжёлая картина…твоё горе настолько сильно, что вполне способно…убить.

— Теперь ты смеёшься надо мной!

— Проклятье! А что ещё остаётся делать, когда ты вот уже целую неделю лежишь, и наигрываешь мелодии, от которых самому хочется повеситься. Я бы так и поступил, но не хочет лишать его преосвященство удовольствия лицезреть меня стоящим на эшафоте. Мой дорогой кардинал, — Сен — Мар изобразил подобострастную улыбку. Не приходилось сомневаться в том, кому именно он адресована.

— А меня…ты в расчёт не принимаешь? Я ведь могу опередить его преосвященство, — с угрюмым видом поинтересовался, король.

Сен — Мар, насмешливо оскалился.

— Будь ты способен на такой поступок, на эшафоте уже бы стоял твой подлый брат с твоей бездушной матушкой!

— Ты смеёшься над моим горем, оскорбляешь мою семью…на что ещё ты способен, чудовище?

— Я бы сейчас отведал того чудесного каплуна, который подают у благочестивого Бю — Мартена на улице Сен — Тома–дю–Лувр, — Сен — Мар смачно зашевелил губами, словно уже приступил к трапезе.

Затем тяжело вздохнул и добавил: — Раньше он и тебе нравился. Но в последнее время ты совсем отказался от еды. В сущности, тебе пойдёт только на пользу воздержание. Даже если брать в расчёт то обстоятельство, что у тебя почти нет грехов. Чёрт! — Сен Мар почесал затылок. — У тебя и правда, нет грехов. Ты ни разу не изменил своей супруге, хотя я тебе не раз подсовывал придворных красавиц. Ты питаешь нежность к своему брату и матушке, хотя они всё время пытаются тебя убить.

Ты одеваешься скромно и никогда не пропускаешь мессу. Этот список можно продолжать бесконечно.

На ум приходят одни гадости вроде,…милосердный, справедливый…страдающий. У тебя только один грех. Как только ты избавишься и от него, я лично похлопочу перед святым Августином о тёплом местечке для тебя.

— И что же это за грех?

— Людовик, ты меня заставляешь поститься! — глубоко печальным голосом сообщил, Сен — Мар.

Как ни старался король, но так и не сумел сдержать смех. Едва услышав смех, Сен- Мар, вскочил на ноги и грозно закричал:

— Не смей смеяться над моим несчастьем. По крайней мере до той поры, пока как следует не накормишь!

— Бедняга! — сквозь смех выдавил король. — Вот о чём ты думал все эти дни.

— Вот и отлично, — уже обычным голосом произнёс Сен — Мар и бросив в сторону короля понимающий взгляд, продолжил, — теперь ты способен здраво оценить мои слова. Людовик, поверь, никто другой не сочувствует твоему горю больше чем я. В отличие от других, я понимаю и вижу твою боль. Но, пока ты здесь сидишь, положение ухудшается. Все твои враги подняли головы. Твоё несчастье дало им в руки оружие. И они используют его против тебя. Будь уверен. Сейчас не время горевать. Сейчас время всем показать…что король есть и он будет вне зависимости от того какую ношу придётся нести.

— Мой друг! — положив руку на плечо Сен — Мара, с чувством произнёс король. — Ты вновь преподал мне урок. Я никогда не забуду ни этот разговор, ни моего доброго Сен — Мара.

— Звучит как прощание. Уж не ошибся ли я, заподозрив в тебе доброту?

Король рассмеялся.

— Уж если тебе и грозит смерть, так только от вкусной пищи. Но для начала, я хочу убраться отсюда. В

Лувре, смерть витает везде, даже в моих покоях. Будь всё проклято!

— И ты не навестишь королеву перед отъездом? — поинтересовался Сен — Мар.