Елена Съянова - Гнездо орла

Бедная Ева тихой мышкой жалась к доброй фрау Гесс и вечно беременной Герде Борман, но Юнити отнюдь не собиралась уступать и пяди завоеванных ею позиций. Ее не беспокоили происки глупых актрис или одиозных аристократок; ее раздражал сам Адольф. За час до выхода он неожиданно зашел к ней в комнату, когда она еще была не одета, уселся в кресло у нее за спиной и четверть часа наблюдал, как она примеривает бриллианты.

— Ты можешь меня поцеловать, — наконец не выдержала Юнити.

Встал, подошел сзади, посмотрел в зеркало, перед которым она сидела, наклонился и поцеловал в шею.

— А дальше? — улыбнулась она.

— Тебе разве хочется? — спросил он — Я всегда чувствую… — не договорил и снова уселся.

Она поняла, что допустила ошибку. У него была дьявольская интуиция и звериное чутье. А что вообще в нем было человеческого? Ревность! Зайди он к ней и найди в объятьях любовника, перед ней был бы сейчас совсем другой Адольф!

Юнити стало скучно. В такой толпе нужно или быть в центре, или уйти куда-нибудь и увести нескольких друзей… хотя бы в ближний «Чайный домик». На Рождество хочется уюта в душе.

Юнити поделилась идеей с Магдой Геббельс, и та тотчас выразила готовность предупредить Гессов, Герду Борман, Лея, Керстена. И исчезнуть всем, часа на два. Геббельс сам явится. Можно не сомневаться, что придет и Адольф. Неожиданно Юнити почувствовала, как Магда сжала ее руку. Юнити поискала глазами, куда та глядит. Магда глядела туда же, куда и Гитлер.

У самых дверей стоял только что приехавший Роберт Лей, хмурый, прижав пальцы к виску. Рядом с ним робко глядела в зал совсем юная девушка, в принужденной улыбке чуть приподняв верхнюю пухлую губку. Ее левая рука лежала на согнутой руке Роберта, правая, в бриллиантовом браслете, висела вдоль бедра.

На эту пару все обратили внимание. Во-первых, Лей давно не водил на приемы любовниц; во-вторых, сама девушка была так юна и свежа, что казалась попавшею сюда из «другой сказки».

Первыми к ним подоспели фон Риббентропы. Всегда медлительная, лениво-высокомерная Аннели фон Риббентроп проявляла необыкновенную расторопность, когда дело касалось сплетен и слухов. Она и тут все узнала первой: Лей привез в Бергхоф не любовницу, а будущую жену — фрау Ингу Лей. Но сам он и не подумал представить ее фюреру или Гессу, а, оставив с Риббентропами, ушел в буфет.

Ингу тут же взял под покровительство и Геринг, который помнил ее по Лейпцигу. Он познакомил ее с Эммой, а та — с Геббельсами. Все это время Гитлер буквально не сводил с нее глаз и несколько раз тихо воскликнул: «Какая девушка!», «Ах, какая девушка!»

Гесс, знавший о намерении Лея жениться «самым нелепым образом», был поражен, хотя сам и подал другу эту идею. Рудольф подумал сейчас не о Грете, а об Альбрехте Хаусхофере, и увидел его таким, каким тот сидел рядом с ним за чтением «Суллы».

Юнити тоже была поражена и озадачена. Магда предупредила ее, что они с Эльзой, Гердой Борман и Керстеном готовятся потихоньку перебраться в тихий «Чайный домик» — в конце аллеи, ведущей на холм; мужчины уже предупреждены и присоединятся, как только закончат свой политический «пин-понг».

— Не позвать ли и девочку, — рассуждала Магда, — ведь совсем дитя. К тому же если она невеста… — Магда вдруг зло усмехнулась, близко склонившись к уху Юнити. — Видишь, как все просто решается — с одной венчаться, с другой — подпись на бланке гауляйтера. А мой Поль не догадался!

Юнити нашла Лея на заснеженной веранде, в расстегнутом мундире и, конечно, с бутылкой. Когда она видела его таким, ей хотелось наговорить ему гадостей. Но она сдержала себя.

— Прежде чем ты вернешься в зал и представишь девочку Адольфу как свою жену, выслушай меня, пожалуйста. Только не глотай коньяк, хотя бы пока я говорю.

— Хорошо. — Лей поставил бутылку в снег. — Судя по тому, что ты раздета, монолог не будет длинным.

— Не будет, — кивнула Юнити. — Ваши с Гретой отношения перешли в такую степень сложности, что мой слабый ум отступил. Но я догадываюсь, что ты делаешь это для нее. Тогда тебе безразлично — кто, не правда ли?

— Нет, не безразлично, — резко перебил Лей. — Во-первых, Инга молода и мало что понимает. Ей будет проще сыграть нужную мне роль. Во-вторых… она меня любит.

— Боже мой, Роберт! — поразилась Юнити. — Ты же все сказал сам — она вдвойне уязвимей…

— Кого, тебя? — Он холодно засмеялся. — Старая песня! С новыми словами? Теперь я кандидат тебе в мужья и красная тряпка для Адольфа? Ты смешна. Все! Ступай в зал, а то подхватишь воспаление легких.

— Я смешна. Но я хоть что-то еще делаю.

Он молча застегнул мундир и сам ушел в стеклянные двери. Юнити подняла бутылку, сделала несколько глотков. Ее бросило в жар — от его грубости, от своего бессилия. Дико и страшно было стоять так, посреди ледяной террасы, с бутылкой в руке и глядеть в замутненную светом ночь.

…Грета уехала, Эльза ушла в свой мир… А что ей делать?

Юнити не вернулась в зал, а, накинув шубку, пошла вверх по заснеженной аллее к «Чайному домику», глядящему на расцвеченную огнями виллу одним теплым желтым глазком. Только что, перед нею, туда вошли Магда, Эльза, Герда Борман и сам Борман, сразу же занявшийся растопкой камина.

Как Мартин не любил подобных беспорядков! Что бы стоило дамам предупредить — было бы уже и тепло, и светло, и красиво. Тем более что следует ожидать скорого появления фюрера, который, конечно, не пропустит эту «тайную вечерю».

Гитлер уже сказал ему и Гессу, что устал от «толкотни», что от улыбки у него «сводит челюсть» и что дамы «отлично придумали». Пусть Геринг на два часа возьмет на себя роль хозяина, Эмма — хозяйки; им помогут Риббентропы.

Камин быстро разгорелся. Дамы сняли шубы, адъютанты принесли ящики с вином, фруктами и живые цветы.

Гитлер пришел с Гессом и Керстеном. Он громко смеялся (само по себе уже редкое явление) и выглядел возбужденным. Быстро окинув взглядом маленький зал, он как будто не нашел в нем кого-то и не сумел скрыть разочарованья. Когда через несколько минут послышались шаги и приоткрылась дверь, он заметно напрягся, глаза снова блеснули… Но это заглянул Геббельс.

Извинившись, Йозеф попросил Магду выйти к нему в соседнюю комнату. Оказалось, что молодые адъютанты, бегая с ящиками к павильону, раскатали в одном месте крутую дорожку, и Йозеф, добираясь сюда в одиночестве, поскользнулся и упал, сильно ударившись спиной.

Геббельс ненавидел такие приключения. Мучительно стыдясь своей физической неловкости, он всегда и от всех скрывал их. Кроме Магды.

…Когда он молчал и у него что-нибудь болело, он был похож на мокрую птицу, сердитую и жалкую, и Магда принимала его таким без тени раздражения. Возмущал он ее, когда, прицепив павлиний хвост, принимался выводить свои «трели». А в последний год он подобное наловчился проделывать и с ней…