Дмитрий Барчук - Александрия-2

Побоище было закончено.

Грязные, окровавленные мужики смотрели друг на друга из разных концов гостиничного номера и улыбались.

– Вы удивили меня, святой отец, – первым заговорил бывший олигарх, выворачивая карманы китайца в поисках ключей от наручников. – Откуда такие навыки?

– Кабул‑83, – ответил архимандрит.

Неклюдов освободился от оков, подошел вплотную к боевому товарищу и, протянув ему руку для пожатия, сказал:

– Кандагар-86. Разведрота.

Архимандрит тоже уточнил место своей прежней службы:

– Газета «Комсомольская правда».

Леонид Петрович удивился:

– Никогда не думал, что журналисты бывают так подготовлены. А священники тем более.

Они рассмеялись.

Из‑за кресла послышался стон. Отец Олег вспомнил о митрополите.

– Как вы, владыка? – спросил он, поднимая постоянного члена Синода.

– Да вот, зацепило малость, – как бывалый вояка, ответил Мефодий.

Неклюдов осмотрел рану и констатировал, что она не представляет угрозы для жизни раненого, ибо пуля прошла навылет, но в больницу все равно надо обратиться.

– После этого побоища израильские власти вас просто так из страны не выпустят. Надо будет снять с вас показания. Всю вину валите на меня. Главное – сберегите все бумаги. Они стоили Рабиновичу жизни. И постарайтесь, чтобы этот субчик, – он показал на своего бывшего телохранителя, который скованный наручниками лежал на ковре, – получил по полной программе.

– А вы что, нас покидаете, сын мой? – спросил митрополит Неклюдова.

– Да, владыка. Я свое дело сделал. Теперь у меня ничего нет, поэтому я свободен. Зато и вы теперь знаете, как достаются большие деньги.

– Да уж, – согласился митрополит. – Но позвольте узнать, куда вы теперь держите свой путь?

– Правда, не знаю. Куда глаза глядят. У меня осталось немного наличных. Уеду в Европу или Америку. Документы у меня есть. Может быть, устроюсь куда-нибудь на работу. Но с израильской полицией мне встречаться сейчас совсем не с руки.

– Смотрите сами, – произнес митрополит. – А если решите посвятить свою жизнь служению Господу, то милости прошу к нам.

– Вы же сами понимаете, владыка, что мне в Россию сейчас возвращаться нельзя.

– А зачем в Россию? – удивился Мефодий. – У нашей церкви в Греции на Афоне есть прекрасный мужской монастырь. Пантелеймоновский. Я могу договориться с отцом настоятелем, чтобы вас туда приняли. А из Израиля вам сейчас лучше направиться в Ливан. В Бейруте есть русское подворье. Там вам помогут перебраться в Грецию.

– Спасибо за вашу доброту, владыка.

– И тебе спасибо, сын мой. Ты очень много сделал для святой церкви. Знай, двери в наши храмы для тебя всегда открыты, – сказал на прощание митрополит Мефодий.

– А ты не боишься, что на выходе тебя могут поджидать их соратники? – спросил отец Олег Неклюдова, когда тот уже открывал дверь.

– Навряд ли, – ответил Леонид Петрович. – Они бы давно уже вломились, едва заслышав стрельбу. Скоро приедет полиция.

– И все же… Давай я тебя подстрахую, – предложил священник. – Открываем дверь на счет три. Раз, два… три!

Дверь распахнулась. И они одновременно вывалились из номера, целясь из пистолетов в разные стороны коридора. Архимандрит и бывший олигарх.

Но в коридоре было пусто. Неклюдов убрал пистолет и пожал руку святому отцу.

Его глаза уже не были такими пустыми и колючими. В них вернулась жизнь.

Иерусалим. Январь 1826 года

«Вот и свершилась моя мечта! Я – счастливейший из смертных. Я – на Твоей родине, Господи! Я стою в самом начале Дороге скорби – Виа Долороса, как ее называют в Священном городе. Я собираюсь с силами, чтобы пройти по пути, которым шел Ты в день своей казни.

Передо мной монастырь Бичевания, возведенный в напоминание о том, как Понтий Пилат судил и приговорил Тебя, сына божьего, к смерти. Мне не верится, что сейчас я пройду по тем самым камням, по которым ступал Ты, Спаситель. Я счастлив, что мне выпала такая честь. Что царство, что богатство? Все пустое, все обман! Ничего нет на свете, кроме всепоглощающего устремления грешной души к Тебе, Господи.

А вот и то место – около арки «Се человек», откуда Ты, Искупитель, подняв Свой крест, двинулся к Голгофе. Что мои страдания и муки по сравнению с тем, что довелось испытать Тебе! Прости меня, Господи, за все грехи. Я был царем, не ведая, что сие от меня требует. Сколь призрачны мои победы и поражения пред Твоим Крестным путем, Господи Иисусе! Ты принял страдания и смерть в искупление грехов человечества.

А что свершил я? Спас страну от неприятельского нашествия? Так это сделали мои генералы. Моя заслуга лишь в том, что я им не сильно мешал. А если бы вообще не лез в военное дело, может, и больше проку было.

Я уверовал в Твое могущество и полагал, что другие властители поступят так же. Но я ошибся. За их набожными речами скрывался холодный расчет.

А доморощенные смутьяны? Нахватались в Европе бунтарского духа и решили, что смогут провозгласить республику в лапотной стране.

Что мне оставалось делать, Создатель? Палить по ним картечью? Вешать бунтовщиков?

Я не мог этого сделать. Потому бежал.

Дай, Господи, мне силы претерпеть все испытания, что ты уготовил мне! Грехов у меня много. Долго придется мне искупать их.

А здесь Ты падал, изнуренный тяжкой ношей. И римляне тебя поднимали ударами кнутов.

На этом месте Ты встретился со своей Матерью – Марией. Мою матушку тоже зовут Мария. Мария Федоровна. Вернее, такое имя приняла она, обратившись в православие, накануне свадьбы с моим батюшкой Павлом. А до этого ее звали Софья Доротея Августа. Она была вюртембергской принцессой. Матушка, как никто другой в этом мире, понимала меня. Правда, иногда мы с ней ссорились из‑за политических разногласий, но я всегда любил ее искренней сыновней любовью, и она тоже любила меня. Видя, что я устал и запутался в жизни, она согласилась на инсценировку моей смерти и удаление в частную жизнь.

Знаешь, как она мечтала побывать в этом городе? Когда она и батюшка путешествовали по Италии, у них была мысль совершить паломничество на Святую землю. Но не получилось. Это матушка наказала поклониться месту встречи Господа и Его Матери. Прими этот поклон, Искупитель, от рабы Твоей Марии!

А здесь Ты встретился с Симоном Киринеянином, понесшим Твой крест. О как бы я хотел оказаться на его месте, хоть чуточку, хоть на самую малость разделить с Тобой Твои страдания и облегчить их!