Дмитрий Барчук - Сибирская трагедия

– А я бы, дорогой, категорически не рекомендовала тебе этого делать.

Мужчины обернулись одновременно.

Облокотившись на дубовую столешницу и подперев подбородок точеной ладонью, за письменным столом сидела ослепительно красивая молодая женщина в бордовом платье. Бриллианты в ее серьгах, колье, браслетах и кольцах таинственно сверкали.

Видимо, она уже давно зашла в библиотеку, просто мужчины, увлеченные беседой, этого не заметили.

– Это моя жена Анастасия, – представил хозяин. – А это мой студенческий приятель Сергей. Он журналист из Томска.

– Очень приятно. Мне передали ваши цветы. Спасибо. Вы угадали мой вкус, – поблагодарила красавица.

А Коршунов тем временем ломал голову: как это жена Юрова смогла так хорошо сохраниться? Двадцать два, ну максимум двадцать три года. Никакая пластическая хирургия и самая дорогая косметика не могли вернуть женщине такую свежесть молодости.

Анастасия встала из‑за стола, и гость смог оценить все достоинства ее фигуры. Она и так была почти одного с ним роста, а на каблуках выглядела еще выше. Проходя по пушистому ковру, женщина заговорила:

– Если власть об этом умалчивает, значит, так оно и нужно. К счастью, мы живем в Москве, а не в Сибири, и не в наших интересах накалять ситуацию в колонии. А что вы на меня так удивленно смотрите? Я вовсе не оговорилась. Сибирь как была, так и остается российской колонией. Как Африка – европейской, а весь мир – экономической колонией США. Какие бы красивые слова по ее поводу ни отпускали наши генсеки и президенты! Я не маленькая девочка, Анатоль, и знаю, что алмазы в Подмосковье не добывают, – она провела своими длинными пальцами с кинжальными ногтями по ожерелью. – И твоя транснациональная компания качает нефть тоже из Сибири. Выходит, что это всё, – она обвела руками вокруг себя, – сибирское. Даже мое платье от Армани и то пахнет сибирской нефтью. Дорогой, я привыкла к этому и не готова всего лишиться!

– Но ведь там тоже живут люди, которые и добывают эту самую нефть. Там гораздо холоднее, чем здесь. Нужно больше тратить на теплую одежду, жилье, еду, – попробовал возразить Коршунов.

Анастасия широко раскрыла золотистые глаза, демонстрируя свое природное превосходство, и холодно констатировала:

– Мир вообще несправедлив. Да, наверное, больно терпеть лишения. Но переделывать его на справедливый лад еще больнее. Извините меня, Сергей, за откровенность, но я вообще считаю, что в Сибири живут одни неудачники. Мне муж рассказывал, что в его компании даже буровые мастера стремятся купить квартиры в Москве. И это, на мой взгляд, правильно. Районы с тяжелым климатом лучше осваивать вахтовым способом. Меньше затрат. Это давно доказано ведущими экономистами.

Сергей хотел не согласиться, но Анастасия поднесла палец с огромным бриллиантом к накрашенным губам.

– Дискуссия окончена, – и обратилась к мужу. – Дорогой, ты не забыл про обед у вице-спикера?

Юров схватился за голову.

– Сергей, пожалуйста, извини. Но у меня из головы этот визит совсем вылетел. Я распоряжусь, тебя накормят и в аэропорт отвезут. Ты чувствуй себя как дома. Отдохни. Посмотри мою библиотеку, почитай что-нибудь. У тебя до вылета еще есть время. Здесь гораздо удобнее, чем в аэропорту. А к самолету тебя отвезут.

– Спасибо, Анатолий. Ты меня очень выручил. А деньги я завтра же тебе вышлю.

– Да брось ты. Для меня это сущая мелочь. Мне было приятно помочь другу в трудный момент. Ну, ладно, бывай.

Анастасия попрощалась едва заметным кивком головы, взяла мужа под руку и повела его к выходу из библиотеки.

До уха Сергея долетели обрывки ее фраз:

– Ты что, в сепаратистов решил поиграть? В Матросской Тишине [140]для недовольных олигархов места еще найдутся. Думай лучше обо мне, чем о политике. Кстати, твоя первая из Лондона звонила, просила выслать еще денег дочери на учебу…

Из Томска Муромский вернулся совсем больным. Переутомление и склероз сосудов свалили его в постель. Поэтому заседание Совета министров пришлось проводить у него на квартире.

Укрытый пледом, больной возлежал на диване, облокотившись на груду подушек, как умирающий Цезарь, и рассеяно слушал отчеты. Огромный пятнистый дог лежал у него в ногах, вздрагивая во сне. Время от времени он поднимал голову, когда его будили слишком громкие реплики министров, обводил собравшихся полусонными глазами, а потом вновь засыпал.

К гневной филиппике командарма собака отнеслась сравнительно лояльно. К военным Кинг, как и большинство омских чиновников, был особенно неравнодушен.

– При молчаливом попустительстве членов правительства в Томске фактически произошел государственный переворот, – неистовствовал командарм. – Состав думы был экспромтом пополнен членами Учредительного собрания от Сибири. В итоге эсеровская фракция настолько усилилась, что теперь может провести любое решение. Вплоть до роспуска нашего правительства. Насущные вопросы Сибирской республики снова отошли на второй план. Члены думы более озабочены созданием всероссийской власти. Они хотят, чтобы правительство отчитывалось перед Учредительным собранием, то есть перед самарским Комучем. Не для того мы освобождали Сибирь от большевиков, чтобы отдать ее социалистам. Это не парламент, господа, а самый настоящий совдеп! Армия вас не поймет!

Сочувствующий эсерам министр юстиции в долгу не остался. Оправдывая свою фамилию, бывший адвокат Петушинский, распушив хвост и перья, ринулся в бой:

– А вы нас не пугайте армией, господин генерал. Не забывайте, что симпатии чехословаков на стороне партии эсеров. А это – очень серьезная сила. Чем угрожать другим, вы бы лучше занялись реформированием сибирской армии. У меня есть достоверные сведения, что там возрождаются царские порядки. Того и гляди, еще и погоны вернете? Брали бы пример с Народной армии Комуча. Там все построено на демократических началах. А успехи на фронтах не меньше ваших. Поймите, что только народная армия, проникнутая идеями демократии, может бороться с армией советской. Войну с большевиками может выиграть только власть демократическая, опирающаяся на широкие массы…

Разбуженный дог грозно зарычал. Петушинский осекся на полуслове, упал в кресло и нервно закрыл руками лицо.

Кингу дебаты окончательно надоели, он лениво сполз с дивана и удалился досыпать в другую комнату.

Гришин-Алмазов побагровел.

– Где была ваша хваленая демократия, когда большевики разогнали в Петрограде Учредительное собрание? – взорвался командарм. – Где она была в Сибири, когда совдеп разогнал Сибирскую областную думу? А разве ваш любимый ультрадемократический Комуч создал в Самаре крепкую и боеспособную армию? Наступление на Москву захлебнулось. Даже Казань отстоять не удалось. Я не удивлюсь, если скоро эта истинно демократическая власть, спасаясь от большевиков, будет просить убежища у нас, в Сибири, чтобы потом разложить и ее, как она уже разложила столицы и Поволжье!