Алексей Гатапов - Тэмуджин. Книга 2

– Рад, что жив остался? – наконец спросил он.

Тэмуджин от неожиданности не сразу понял, о чем он, и вопросительно взглянул на него. Тот, уставившись красными глазами, ждал ответа.

Уразумев, что он говорит об упавшем дереве на облавной охоте, Тэмуджин сделал вид непонимающего.

– А когда это я должен был умереть? – недоуменно спросил он.

– Не притворяйся, – усмехнулся Таргудай, невесело глядя на него. – Нас никто не слышит и давай мы с тобой поговорим открыто… Ты тогда сразу понял, что дерево упало не само, это было видно по твоему лицу… Да, я хотел отправить тебя к твоему отцу, потому что здесь, на земле, тебе делать нечего. Но боги, видно, пока что не хотят пускать тебя наверх, а раз так, то мы подождем…

Тэмуджин молчал, опустив глаза в землю, обдумывая его слова.

– Деваться тебе от меня некуда, – назойливо лез в ухо осиплый голос Таргудая. – Род ваш распался, собирать его некому… Если бы ты был поумнее, то смирился бы, и глядишь, сделал бы я тебя нукером при себе, а потом ты и владение получил бы, раз отцовское знамя сохранилось, но нет, видно, ты не будешь мне послушен, отцовского гонора в тебе много, это тебя и погубит…

– Что, из-за этого я погибну? – вырвалось у Тэмуджина напрямик и он сам испугался своего вопроса, проклиная себя за неосмотрительность: как Таргудай сейчас на пьяную голову ответит, так он может и сделать.

Тот, неприязненно поглядел на него, покачал головой:

– Вот-вот, вот эта отцовская самоуверенность да неуважение к старшим тебя погубят. Глуп ты; так же глуп был твой отец, оттого и не прожил долго на земле.

Тэмуджин почувствовал какую-то скрытую мысль в его словах.

– Чем же он был глуп и отчего он долго не прожил? – настороженно спросил он.

Тот чертыхнулся.

– А какой умный человек в одиночку ездит по чужим владениям в такое время, когда там могут появиться враждебные нам татары? – обозленно выкрикнул он. – Уверенности было слишком много и молодого гонора в избытке. Все на себя одного надеялся, вот и поплатился за это… Так же и ты, жил бы себе при моей ставке, послужил мне немного, время от времени выполнял мои поручения, но нет, глупость твоя не дает тебе хорошей жизни, оттого и зачахнешь ты в плену у меня. Подняться тебе я не дам!.. Убивать, может быть, пока не буду, моему роду не нужны лишние разговоры, но и без этого я тебя придавлю. Сейчас в тебе еще сидит гонор, а пройдут годы, пусть пять или десять лет, и время возьмет свое, канга да работа тебя согнут. Это сейчас люди еще помнят твоего отца, за его именем пока прячешься, но ведь и его забудут люди, сам увидишь… Ты еще не знаешь людей, но ничего, потом ты увидишь какие это овцы – люди… Тьфу! – он отвернулся от очага и презрительно сплюнул.

Потянувшись, Таргудай налил полную чашу арзы, не брызгая очагу и онгонам жадно опорожнил, вытер губы рукавом и продолжал:

– А вот если ты все же образумишься и на следующем же собрании старейшин поклонишься мне, признаешь свою вину да поклянешься перед людьми не затевать ничего против меня ни сейчас, ни в будущем, тогда вот тебе мое слово: все забуду, прощу и тут же отпущу тебя на все стороны, еще коней дам и в придачу осыплю подарками.

«Все же боится он меня, – подумал Тэмуджин. – Подарки обещает, лишь бы я связал себя словом не мстить… А то, что убивать пока не собирается, это хорошо, надо подыграть ему в эту сторону…»

– Не знаю, – он напустил на себя смиренный вид, – чем это я перед вами так провинился, дядя Таргудай…

– Как это чем? – вскинулся тот, обрадованно блеснув глазами, видя, что он близок к тому, чтобы образумиться. – Да ведь ты не признаешь ни меня, никого больше в племени за старшего!

– Когда же это было такое? – недоумено пожал плечами Тэмуджин. – Старших я всегда уважаю…

– Уважаешь? – недоверчиво покосился Таргудай. – Ну, тогда, может быть, я еще подумаю о тебе… И с отцом твоим еще как-нибудь договоримся… – он задумался на мгновение и тут же встряхнулся, взглянул на него: – Надо, надо старших уважать, а мы вас научим, как жить, так будет правильно. А ты еще подумай про себя – летом снова соберется суд старейшин, мы послушаем тебя, если повинишься и пообещаешь вести себя хорошо, тогда и тебе будет хорошо. Понял?

– Понял, – согласно кивнул Тэмуджин.

– Ну, вот и ладно, – уже одобрительно смотрел на него Таргудай. – Вижу, из тебя еще выйдет человек. Ну, иди к себе пока, да скажи там в молочной юрте, что я разрешил тебе взять арсы и мяса, неси своим, ешьте… Видишь, какой я добрый, когда ко мне с добром обращаются!

Тэмуджин встал, поклонился и пошел к двери. Перед тем как выйти, он оглянулся: Таргудай, уже не глядя на него, тяжело поднимал обеими руками домбо и осторожно наливал себе в чашу арзу.

Тэмуджин набрал в молочной юрте целый мешок еды – звериного мяса пожирнее и арсы большими кусками – и в темноте нагибаясь под тяжестью ноши, пошел к своей юрте. Чувствовал он огромное облегчение на душе, будто сбросил с себя кангу вдвое тяжелее той, которую таскал на себе. Таргудай спьяну проговорился, что не хочет убивать его, да еще удалось ему притвориться перед ним, будто он смирился со своим положением и готов признать его правоту. Значит, до лета Таргудай не будет его трогать, будет ждать нового суда старейшин, а ему, Тэмуджину, нужно дождаться лишь до тепла, когда можно будет бежать, а там уж он сумеет уйти на недосягаемое место.

«Можно уехать к джелаирам или хонгиратам, а то и к кереитам, – давно уже размышлял он, бессонными ночами обдумывая свой будущий побег, – а то и уйти вглубь тайги, а там хамниганы помогут. Везде можно укрыться, только не быть здесь и не ждать ежедневно, когда Таргудай от помутнения головы вздумает расправиться со мной… А после такой неудачной облавы и несчастливого набега на онгутов Таргудая мало кто будет слушать… такие дальние рода как джадараны меня ему не выдадут…»

Тэмуджин вошел в юрту и сидевшие вокруг очага рабы разом обернулись к нему. Недавно придя с работ, они грели застывшие на морозе руки и ноги, поближе прижимаясь к огню. Котел не ставили на очаг, тот, пустой еще со вчерашнего вечера, стоял у восточной стены.

Все заулыбались, глядя на него, заметив веселый смешок на его лице и, радостно загораясь глазами, присматривались к тяжелому мешку, который он затаскивал вслед за собой через порог.

– Что это у тебя? – удивленно протянула Хун, в последнее время оправившаяся от своего горя.

– Еды на вечер вам принес, – Тэмуджин подтащил мешок к свету, раскрыл и из него высунулся мясистый кусок хребтины с ребрами.

– Это что, изюбриное мясо?

– А там что белеет, арса?

– Откуда ты взял такое богатство? – загомонили все разом, вскочив со своих мест и обступая со всех сторон, заглядывая в мешок.