Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 1

Тем временем хозяин и гость достигли усадьбы Гленнакуойх, где, кроме замка Иана нан Чейстела — неуклюжей высокой квадратной башни, — был еще и двухэтажный жилой дом, построенный прадедом Фёргюса после возвращения его из памятной западным графствам экспедиции, известной под названием «Горского нашествия». Вероятно, этот крестовый поход против эрширских вигов и сторонников Ковенанта оказался для тогдашнего Вих Иан Вора столь же прибыльным, как и для его предшественника опустошение Нортумберленда. Об этом говорил второй памятник архитектуры, оставленный потомству как свидетельство его величия.

Вокруг дома, стоявшего на пригорке посреди узкой горной долины, не замечалось той заботы об удобствах, а тем паче об украшениях, которые характерны для жилищ помещиков. Два или три загона, поделенные стенками, сложенными из сухого камня без раствора, были единственной частью поместья, обнесенной какой-либо оградой, а узкие полоски ровной земли, расположенные у берега речки и покрытые редким ячменем, подвергались постоянному нападению со стороны диких пони и черных коров, пасшихся на окрестных холмах. Наступления на эти посевы всякий раз отражались громкими, бестолковыми и невыносимыми для слуха воплями полудюжины горцев-пастухов, которые носились по полю как сумасшедшие и улюлюканьем побуждали полуиздохших от голода собак спасать урожай.

Вверх по долине, на некотором расстоянии от замка, виднелась рощица чахлых, низкорослых берез; высокие, поросшие вереском горы не радовали глаз разнообразием, так что вся картина казалась скорее дикой и безотрадной, нежели гордой и величественной в своем безлюдье.

Однако, каким бы ни было это поместье, ни один из потомков Иана нан Чейстела не променял бы его ни на Стоу, ни на Бленхейм.

Впрочем, у ворот замка путников ожидало зрелище, которое, возможно, доставило бы первому владельцу Бленхейма больше удовольствия, чем самый красивый вид в имении, дарованном ему признательным отечеством. На площадке стояло около сотни вооруженных горцев в национальных костюмах. Увидев их, хозяин небрежно извинился перед гостем и сказал:

— Я совершенно забыл, что вызвал нескольких представителей моего клана; мне хотелось проверить, готовы ли они на защиту округа и способны ли предупредить неприятные происшествия, подобные тому, которое, к моему огорчению, случилось с бароном Брэдуордином. Прежде чем я распущу их, возможно вам будет угодно, капитан Уэверли, посмотреть, как они проделывают различные упражнения.

Эдуард согласился, и отряд ловко и точно произвел несколько обычных военных эволюций. Затем они стреляли поодиночке, проявив при этом необычайную сноровку в обращении с пистолетом и ружьем. Стреляли они стоя, сидя, с колена или лежа, в зависимости от команды начальника, и всякий раз попадали в мишень. Затем они выстроились попарно для фехтования на палашах и, доказав свою ловкость и мастерство в одиночных схватках, разбились напоследок на два отряда, подражая стычке, отдельные фазы которой — построение, бегство, преследование и все течение упорного боя — изображались под звуки большой военной волынки.

По знаку, поданному начальником, схватка прекратилась. После этого были показаны соревнования в беге, борьбе, прыжках, метании железного бруса и других телесных упражнениях, в которых эта феодальная милиция выказала невероятную ловкость, силу и проворство и полностью оправдала цель, преследуемую их начальником, а именно, внушить Уэверли немалое уважение к их воинским достоинствам и к власти того, кому достаточно было кивнуть, чтобы приказание его было выполнено.

— А сколько таких молодцов имеют счастье называть вас своим вождем?—спросил Уэверли.

— За правое дело и под начальством любимого вождя род Ивора редко выступал в поход численностью меньше пятисот палашей, — ответил Фёргюс. — Но вы прекрасно знаете, что закон о разоружении, принятый около двадцати лет тому назад, мешает им находиться в той боевой готовности, в которой они пребывали в прежние времена. Под оружием я содержу только ту часть клана, которая может защитить как мое имущество, так и имущество моих друзей, когда страну мутят такие люди, как тот, у которого вы провели прошлую ночь, и раз правительство лишило нас иных средств защиты, оно должно смотреть сквозь пальцы на то, что мы защищаем себя сами.

— Но вашими силами вы могли бы быстро уничтожить или усмирить такие шайки, как шайка Доналда Бин Лина.

— Да, без сомнения, но наградой мне был бы приказ выдать генералу Блекни в Стерлинге те немногие палаши, которые нам оставили. Поэтому действовать так, сдается мне, было бы неполитично. Но пойдемте, капитан, звуки волынок возвещают, что обед готов. Не откажите мне в чести проводить вас. в мое неприхотливое жилище.

Прежде чем провести Уэверли в пиршественную залу, ему, по патриархальному обычаю, предложили омыть ноги, что после знойного дня и болот, по которым ему приходилось ходить, было в высшей степени приятно. Правда, при этом он не был так роскошно принят, как в свое время были встречены героические странники «Одиссеи»; обязанности омывания и отирания выполнялись не прелестной девой,

а прокопченной и высохшей старухой, которая была не слишком польщена возложенной на нее обязанностью и ворчала сквозь зубы: «Стада наших отцов паслись не вместе, чтобы, я оказывала вам эту услугу». Впрочем, небольшое вознаграждение вполне примирило эту древнюю служанку с тем, что она считала для себя унизительным, и когда Уэверли направился в столовую, она благословила его гэльской поговоркой: «Щедрая рука да наполнится свыше меры».

Зал, в котором был приготовлен пир, занимал весь нижний этаж первоначальной постройки Иана нан Чейстела; во всю его длину тянулся огромный дубовый стол. Обстановка трапезы была проста, даже до грубости, а общество многочисленно, даже до тесноты. Во главе стола сидел сам хозяин с Эдуардом и двумя или тремя гайлэндскими гостями — горцами из соседних кланов; далее помещались старшины его собственного клана; следующие места занимали уод-сетеры и крупные арендаторы; ниже их сидели их сыновья, племянники и молочные братья; затем, в порядке должностей, различная челядь и, наконец, на последнем месте — фермеры, возделывавшие землю собственными руками. Но и за пределами этой длинной перспективы, через широко распахнутую двустворчатую дверь, Эдуард видел на лужайке множество горцев, занимавших еще более низкое положение, но считавшихся тем не менее гостями и имевших право как лицезреть своего хозяина, так и вкушать яства с его стола. В отдалении, за крайней чертой пиршества, виднелись еще другие то появлявшиеся, то исчезавшие фигуры: женщины; оборванные мальчишки и девчонки; старые и молодые нищие; крупные гончие, терьеры, пойнтеры и простые дворняжки — причем все они принимали какое-то прямое или косвенное участие в основном действии.