Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 2

На это предложение Хейзлвуд ответил одним лишь холодным и сдержанным поклоном. Глоссин был вынужден замолчать и почувствовал некоторое облегчение, когда вернулся полковник Мэннеринг.

- Я, кажется, задержал вас, сэр, - сказал полковник, обращаясь к Глоссину. - Я хотел уговорить мисс Бертрам отказаться от своей неприязни и все же выслушать вас ввиду важности обстоятельств, которые вы имеете сообщить ей. Но я убедился, что после недавних событий, которым не так легко изгладиться из памяти, личная встреча с мистером Глоссином для нее невозможна, и с моей стороны было бы жестокостью на этом настаивать; поэтому мисс Бертрам и поручила мне выслушать ваши притязания или предложения - словом, все, что вы хотели сообщить ей.

- Гм! Гм! Очень жаль, сэр, очень жаль, господин полковник, что у мисс Бертрам могло появиться такое предубеждение против меня, даже одна только мысль, что я...

- Сэр, - сказал непоколебимый Мэннеринг, - там, где никого не обвиняют, нет надобности и в оправданиях. Есть ли у вас возражения против того, чтобы сообщить мне, как временному опекуну мисс Бертрам, те обстоятельства, которые, судя по вашим словам, ее близко касаются?

- Нет, что вы, господин полковник! Вряд ли она могла бы избрать для этой цели человека более достойного и вряд ли мне хотелось бы с кем-нибудь, кроме вас, поговорить обо всем с полной откровенностью.

- Не угодно ли вам перейти прямо к делу?

- Право ж, не так легко все рассказать сразу... Но мистеру Хейзлвуду вовсе незачем уходить отсюда, я ведь желаю только добра мисс Бертрам и хочу, чтобы весь свет об этом узнал.

- Мой друг мистер Чарлз Хейзлвуд вряд ли захочет слушать то, что никак его не касается, и теперь, когда он нас оставил одних, я попрошу вас покороче изложить мне суть вашего дела. Я солдат и не терплю околичностей и обиняков. С этими словами он выпрямился, сел и стал ждать, что ему скажет Глоссин.

- Сделайте милость, взгляните на это письмо, - сказал Глоссин и передал полковнику послание мистера Протокола, решив, что этим путем он скорее сможет перейти к сути дела.

Мэннеринг прочел письмо и тут же вернул его, записав себе в памятную книжку фамилию адвоката.

- Об этом нам говорить нечего. Я позабочусь об интересах мисс Бертрам.

- Но.., но знаете, господин полковник, есть еще одно обстоятельство, о котором только я один вам могу рассказать. Эта леди, миссис Маргарет Бертрам, как мне доподлинно известно, сделала завещание в пользу мисс Люси Бертрам в то время, когда она гостила в Элленгауэне у моего покойного друга, мистера Бертрама. Домини - так мой покойный друг всегда называл мистера Сэмсона - и я, мы вдвоем были тогда свидетелями. И старуха имела право так поступить, потому что она тогда уже унаследовала Синглсайд, хоть поместье и было передано в пожизненное пользование старшей сестре. Такова уж была прихоть старика Синглсайда. Чудак стравил на этом деле своих двух дочерей, как двух кошек. Ха-ха-ха!

- Пусть это и так, - сказал Мэннеринг, даже не улыбнувшись, - но давайте вернемся к делу. Вы говорите, что эта леди имела право завещать свои владения мисс Бертрам и что она их ей действительно завещала?

- Это доподлинно так, господин полковник, - ответил Глоссин. - Должен сказать, что я разбираюсь в законах: я их много лет изучал, и; хотя я теперь от этого отошел и решил пожить в свое удовольствие, я никак не могу пренебрегать знанием, которое для меня дороже всех земель и всех замков, знанием законов. Ведь еще в старой песенке говорится:

Ничего, не все еще потеряно. Законы нам еще пригодятся, чтобы друзьям помочь.

Глоссин продолжал говорить в таком же духе, считая, что произвел благоприятное впечатление на Мэннеринга, и действительно, полковнику стало казаться, что все это весьма важно для мисс Бертрам; поэтому он преодолел искушение вышвырнуть Глоссина через дверь или через окно. Усилием воли он обуздал свое негодование и решил все выслушать хоть и холодно, но терпеливо. Поэтому он дал Глоссину возможность закончить свои хвастливые излияния и тогда только спросил, не знает ли он, где в настоящее время находится завещание.

- Знаю... то есть, по-моему... словом, я рассчитываю найти его... В таких случаях душеприказчики ставят обычно некоторые условия...

- За этим дело не станет, - сказал полковник, доставая бумажник.

- Нет, сэр, вы меня не так поняли. Я сказал, что кое-кто мог бы предъявить такие требования, то есть оплату своих расходов, беспокойства и прочего, но я, со своей стороны, хотел бы только, чтобы мисс Бертрам и ее друзья уверились, что в ее деле я руководствуюсь благородными намерениями. Вот это завещание, господин полковник! Я почел бы за счастье лично передать его в руки мисс Бертрам и поздравить ее с приобретением всех благ, которые оно сулит ей. Но коль скоро она так предубеждена против меня, то мне остается только передать мои пожелания через вас, господин Мэннеринг, и заявить, что, если понадобится, я смогу засвидетельствовать это завещание сам. Имею честь откланяться, сэр.

Эта заключительная речь была так искусно составлена и в ней так убедительно звучал голос несправедливо оскорбленной невинности, что она в немалой степени поколебала дурное мнение, которое у Мэннеринга сложилось о Глоссине. Полковник даже проводил гостя немного вниз по лестнице и, прощаясь, разговаривал с ним хоть и сухо, но все же учтивее, чем вначале. Глоссин уехал, с одной стороны - довольный тем впечатлением, которое он произвел, а с другой - несколько уязвленный холодной осторожностью и гордым недоброжелательством, с которыми его приняли в Вудберне. "Полковник Мэннеринг мог бы быть со мной и повежливее, - подумал он. - Не каждый ведь способен беспокоиться о том, чтобы молодая и бедная девушка получила четыреста фунтов годового дохода. Один Синглсайд дает не меньше четырехсот фунтов, а ведь есть еще Рейладжеганбег, Гиллифиджет, Лаверлес, Лайелон и Спинстерс-Ноу - все это даст тоже добрых четыреста фунтов в год. Другой на моем месте постарался бы, может быть, все это себе забрать, хотя, по правде говоря, это вряд ли бы ему удалось".

Не успел Глоссин сесть на лошадь и уехать, как полковник послал слугу за Мак-Морланом. Мэннеринг передал ему завещание и спросил, не окажется ли оно полезным для Люси Бертрам. Мак-Морлан пробежал текст завещания; глаза его заблестели от радости, он прищелкнул пальцами и наконец воскликнул:

- Да, разумеется! Будто прямо по заказу для нее сделано, один Глоссин мог так устроить.., если только у него какой-нибудь задней мысли при этом не было. Только знаете что (улыбка сошла с его лица), эта старая карга, вы уж простите меня, что я ее так называю, могла ведь потом десять раз изменить свое решение.