Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 2

- У меня была надежда, хоть и слабая, правда, - сказал он, - что мне удастся доказать ее неотъемлемые права на владение Синглсайдом, но все мои старания ни к чему не привели. Старая леди, конечно, была единственной владелицей этого поместья и могла располагать им по своему усмотрению. Нам остается только надеяться, что бес ее не попутал и она осталась верна своему прежнему решению. Завтра вам надо быть на похоронах. Я известил ее поверенного, что вы приехали сюда представлять интересы мисс Бертрам, и вам будет послано приглашение; мы с вами увидимся попозже в доме покойной, где я буду присутствовать при вскрытии завещания. У этой старой грымзы на положении компаньонки, а вернее всего служанки, жила девочка-сиротка, какая-то дальняя родственница. Так вот, я надеюсь, что в старухе напоследок заговорила совесть и она все же постаралась чем-нибудь вознаградить бедняжку за то peine forte et dure, [245] Суровое и тяжкое испытание (франц.). которому она подвергала ее при жизни.

Явилось трое гостей, которых представили полковнику. Это были люди неглупые, начитанные и к тому же веселые, и остаток дня прошел в приятной беседе. Мэннеринг просидел с ними до восьми часов вечера за бутылкой вина, поставленной хозяином, которая, разумеется, была magnum. [246] Большая (лат.).

Вернувшись в "Гостиницу, он нашел письмо с приглашением прибыть на похороны мисс Маргарет Бертрам из Синглсайда, - хоронить ее должны были на кладбище Грейфрайерс, а вынос тела был назначен на час дня.

В указанное время Мэннеринг направился к небольшому домику на южной окраине города. Он узнал его по стоявшим перед дверьми двум печальным фигурам, одетым по шотландскому обычаю в черные плащи, отделанные белым крепом, с креповыми же повязками на шляпах и с жезлами в руках. Еще двое таких же молчальников с печатью безысходного горя на лицах провели Мэннеринга в столовую, где уже собрались родные и близкие покойной.

В Шотландии до сих пор еще повсеместно сохранился давно позабытый в Англии обычай приглашать на похороны всех родственников умершего. Часто это производит потрясающее впечатление, но в тех случаях, когда человек при жизни никем не был любим и после смерти его никто не оплакивает, обычай этот становится только пустой и уродливой формальностью. Английская погребальная служба принадлежит к числу красивейших церковных обрядов и всегда оставляет неизгладимое впечатление; она способна сосредоточить на себе внимание собравшихся, объединить их мысли и чувства в наиболее подходящий для этих минут благоговейной молитве. Но в Шотландии все обстоит иначе: если близкие сами не чувствуют истинной скорби, ничто не восполнит там ее отсутствия и не сосредоточит на себе мыслей участников этой церемонии. Поэтому естественно, что последние чаще всего испытывают на похоронах только тягостное чувство стесненности и фальши. К сожалению, миссис Маргарет Бертрам была одной из тех несчастливых женщин, чьи добрые качества не снискали всеобщего расположения. У нее не было близких, которые могли бы искренне о ней печалиться, и поэтому весь похоронный обряд превратился в какую-то показную манифестацию скорби.

Пребывая в мрачном обществе всех этих троюродных, четвероюродных, пятиюродных и шестиюродных братьев и сестер, Мэннеринг, подобно всем им, заставил свое лицо принять приличествующее случаю выражение и старался казаться опечаленным кончиною миссис Маргарет Бертрам, как будто усопшая приходилась ему матерью или сестрою. После длительного и тягостного молчания все присутствующие начали понемногу переговариваться вполголоса, как будто они находились в комнате умирающего.

- Наша дорогая миссис Бертрам, - произнес важного вида джентльмен, едва приоткрывая рот, чтобы не нарушить торжественности, которую он придал лицу, и цедя слова сквозь почти совершенно сомкнутые губы, - наша дорогая покойница хорошо прожила свой век.

- Само собой разумеется, - ответил тот, к кому были обращены эти слова, чуть приоткрывая глаза, - наша бедная миссис Маргарет всю жизнь была очень бережлива.

- Что у вас нового, господин Мэннеринг? - спросил один из тех джентльменов, с которыми полковник обедал накануне, таким необычным голосом, как будто он извещал о смерти всех своих близких, - Да ничего особенного, сказал Мэннеринг тоном, который, как он заметил, был принят всеми оттого только, что в доме покойница.

- Я слыхал, - продолжал первый многозначительно и с видом человека хорошо осведомленного, - я слыхал, что было написано завещание.

- А что же оставили маленькой Дженни Гибсон?

- Сто фунтов, да еще большие старинные часы в придачу.

- Не очень-то о бедняжке позаботились; ведь туговато ей приходилось при покойнице. Что ж, на чужое добро всегда расчет плохой.

- Я думаю, - сказал стоявший рядом с Мэннерингом политикан, - что с Типу-Саибом [247] Типу-Саиб (Типу Султан, ум. 1799) - правитель княжества Майсур в Индии. Опираясь на Францию и Афганистан, стремился создать коалицию индийских феодалов для борьбы за изгнание из Индии английской Ост-Индской компании, с которой вел несколько войн. Погиб в четвертой англо-майсурской войне. мы окончательно не разделались, насолит он еще нам немало; да вот говорят еще - вы, верно, слыхали, - что акции Ост-Индской компании что-то не поднимаются.

- Скоро, наверно, поднимутся.

- A y миссис Маргарет, - сказал еще один, вмешиваясь в разговор, - были ведь акции Ост-Индской компании. Я это знаю, потому что я сам получал за нее проценты. Хорошо, если бы держатели акций и все наследники посоветовались с полковником о том, как и когда их можно будет продать. По-моему, так... Но вот идет мистер Мортклок, значит пора выносить.

Гробовщик мистер Мортклок, распоряжавшийся похоронами, с вытянутой, как подобает лицам его профессии, физиономией и скорбной торжественностью в движениях роздал всем присутствующим маленькие карточки; каждому было назначено место, которое он должен занимать возле гроба. Порядок этот определялся близостью родства с покойной, и почтенный мистер Мортклок, как он ни был сведущ в этом мрачном церемониале, все же неминуемо должен был кого-то обидеть. Состоять в близком родстве с миссис Бертрам значило быть причастным к землям Синглсайда, и для каждого из собравшихся здесь родных это обстоятельство было особенно важно. Кое-кто, само собой разумеется, остался недоволен, а наш приятель Динмонт был не в состоянии ни подавить обиду, ни выразить ее с подобающей сдержанностью и выпалил все напрямик.

- Мне бы хоть ногу дали понести! - воскликнул он более громко, чем это позволяло приличие. - О господи, если бы тут дело земли не касалось, я, пожалуй, взял бы гроб вместо всех этих господ да один и понес.