Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 4

— Кусочек стали, отщербившийся при первом ударе, остался в черепе клятвопреступника и предателя, который первый ввел епископальную церковь в Шотландии; вторую зазубрину оставило ребро нечестивого негодяя, самого смелого и лучшего воина, сражавшегося за прелатистов при Драмклоге; вот эта третья — от удара по каске одного капитана, защищавшего Холирудскую капеллу, когда народ поднялся во времена революции. Я рассек его голову до зубов, разрубив сталь и череп. Большие дела свершило это оружие, и каждый его удар служил делу освобождения церкви. Этот палаш,—-продолжал он, вкладывая его снова в ножны,— должен свершить еще большее: он должен срубить эту гнусную и губительную ересь эрастианства, отомстить за поругание подлинной свободы нашей шотландской церкви во всей ее чистоте, восстановить ковенант в сиянии его славы — и тогда пусть он ржавеет и разрушается рядом с костьми своего владельца!

— У вас нет ни средств, ни людей, мистер Белфур, чтобы свергнуть нынешнее правительство,— сказал Мортон. — Народ, за исключением кучки дворян-якобитов, в общем, доволен; но вы, конечно, не станете объединяться с теми, кто намерен использовать вас исключительно в своих целях.

— Напротив, — ответил Берли, — мы заставим их служить нашим целям. Я побывал в лагере у этого язычника Клеверза, подобно тому, как будущий царь Израиля посетил филистимлян, я договорился с ним о восстании, и если бы не этот подлый Эвендел, эрастиане были бы теперь изгнаны со всего запада... Я бы его убил,— продолжал он с мрачным, угрожающим видом, — даже если бы он ухватился за рог алтаря! Если бы ты, — продолжал он более спокойным тоном, — сын моего старого друга, был женихам Эдит Белленден и пожелал приложить руку к великому делу с рвением, равным твоему мужеству, то не думай, что я предпочел бы дружбу Бэзила Олифанта дружбе с тобой; тогда ты имел бы возможность при помощи этого документа (он достал какой-то пергамент) вернуть ей владения ее предков. Это я и хотел сказать тебе, когда видел, как отважно ты бьешься у рокового моста. Девушка любила тебя, и ты ее — также.

Мортон твердо ответил?

— Не стану обманывать вас, мистер Белфур, чтобы достигнуть своего. Я пришел сюда убедить вас восстановить справедливость, а не ради собственной выгоды. Я ошибся, и я скорблю о вас; и о вас я скорблю даже больше, чем о тех, кто из-за вас пострадал.

— Итак, ты отклоняешь мое предложение? — спросил Берли с загоревшимися гневом глазами.

— Отклоняю,— ответил Мортон. — Когда бы вы были действительно человеком чести и совести, каким хотите казаться, вы несмотря ни на что возвратили бы этот пергамент лорду Эвенделу, памятуя об интересах законной наследницы.

— Никогда, пусть он лучше погибнет! — воскликнул Берли, бросая документ в горевшую рядом с ним груду угля и затаптывая его каблуком.

Пергамент курился, корчился и трещал в пламени; Мортон бросился, чтобы его спасти. Но Берли удержал Мортона, и они стали бороться. Оба были сильны. Мортон был подвижнее и моложе, но Берли все же справился с ним и не дал ему спасти документ. Когда он превратился в пепел, они отпустили друг друга, и фанатик, рассвирепевший во время схватки, посмотрел на Мортона диким, горевшим жаждою мщения взглядом.

— Ты проник в мою тайну! — воскликнул он.— И либо ты станешь моим, либо умрешь!

— Я презираю ваши угрозы, — сказал Мортсин,— мне вас жалко, и я ухожу.

Но не успел он повернуться к выходу, как Берли опередил его, столкнул ногой ствол старого дуба и, пока он с грохотом и треском падал в пучину, обнажил палаш и прокричал голосом, перекрывшим рев водопада и грохот падающего дерева:

— А теперь выбирай: сражайся, сдавайся или умри! — И, став у выхода из пещеры, он взмахнул палашом.

— Я не стану сражаться с тем, кто спас жизнь моему отцу, — сказал Мортон, — я не научился выговаривать слово «сдаюсь», но жизнь свою я спасу, как сумею.

Сказав это, он проскочил, прежде чем Берли понял его намерение, у него за спиной и, с отличавшей его юношескою ловкостью перепрыгнув через страшную бездну, отделявшую вход в пещеру от выступа противоположной скалы, оказался по ту сторону пропасти, спасшись от своего пришедшего в ярость противника. Он сразу же поднялся по скале и, оглянувшись назад, увидел застывшего от изумления Берли, который, опомнившись, с бешенством неудовлетворенного гнева поспешно скрылся в пещере.

Мортон понимал, что душа этого несчастного человека, непрерывно переходившего от несбыточных надежд ко мраку отчаяния, утратила в конце концов равновесие и что теперь в его поведении была доля безумия, которое казалось тем более странным, что сочеталось с силой мысли и ловкостью, с какою он преследовал свои дикие цели. Поднявшись наверх, Мортон нашел свою провожатую смертельно напуганной падением дуба. Он ей сказал, что это произошло случайно, а она, со своей стороны, уверила его в том, что обитатель пещеры от этого нисколько не пострадает, так как у него есть материал для нового моста.

Необычайные происшествия этого утра еще не окончились. Приближаясь к хижине миссис Мак-Люр, девочка вскрикнула от изумления, увидев бредущую им навстречу бабушку, никогда не уходившую так далеко от дома.

— О сэр, сэр! — проговорила старуха, услышав приближающиеся шаги. — Если вы любите лорда Эвендела, то помогите ему немедленно, или уже будет поздно! Слава тебе господи, что, отняв мое зрение, ты оставил мне слух. Пойдемте этой дорогой... вот здесь... и ступайте как можно бесшумнее. Пегги, голубка моя, беги оседлать джентльмену коня; выведи его тихонько в кустарник и там вместе с ним подожди.

Миссис Мак-Люр подвела Мортона к маленькому окошку, через которое, сам оставаясь незамеченным, он разглядел двух драгун, сидевших за утренней кружкой эля и занятых разговором.

— Чем больше я думаю, — сказал один из драгун,— тем меньше у меня лежит к этому душа, Инглис; Эвендел был хороший офицер и друг нашего брата — солдата; и хотя нам досталось за бунт в Тиллитудлеме, но, честное слово, Фрэнк, поделом.

— Черт меня побери, если я когда-нибудь ему это забуду! — ответил второй. — Вот теперь-то я и прижму ему хвост.

— Полно, друг! Лучше забудь и прости. Лучше иди с ним вместе в поход да присоединись к этим горланящим горцам. Немало хлеба съели мы у короля Джеймса.

— Ты просто осел, выступлению, как вы его называете, никогда не бывать — время упущено. Хеллидей увидал привидение, мисс Белленден упала в обморок неведомо от чего, или еще какая-нибудь чертова чепуха, а дело нельзя больше откладывать ни на день, и та птичка, что пропоет первою, получит поживу.

— И это верно, — ответил его товарищ. — Ну, а этот парень, как его, Бэзил Олифант, прилично заплатит?

— По-королевски, приятель, — ответил Инглис.— Он ненавидит Эвендела, как никого на всем свете, и, кроме того, боится его из-за одного темного дельца. Если мы уберем лорда с дороги, то все, как надеется Бэзил, окончательно останется у него.