Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 4

— Горе мне, что я дожила до этого дня! Твой дом сгорел, от скотного двора остались одни угли, а скот весь угнали. Не ходи туда, сынок. Сердце твое не вынесет того, что мои старые глаза видели сегодня утром.

— Но кто же посмел это сделать? Отпусти узду, Эннепл, где бабушка, сестры? Где Грейс Армстронг? Боже, слова колдуна все время звучат у меня в ушах!

Он спрыгнул с коня, чтобы избавиться от Эннепл, и, быстро взбежав по холму, увидел перед собой зрелище, которым она его только что пугала. Это было действительно нечто страшное. Дом, который он накануне оставил в спокойном уединении на берегу горного ручья и в котором еще так недавно все говорило об изобилии, представлял собою теперь черное пожарище. От обрушившихся и закопченных стен все еще поднимался дым. Стога сена, амбары, конюшни, полные скота, — все добро зажиточного крестьянина-горца, а добра у Элиота было немало, — было разграблено и растащено за одну ночь.

С минуту он стоял неподвижно и затем воскликнул:

— Я разорен, разорен дотла! Но я не сожалел бы о своем добре, не случись все это за неделю до свадьбы. Однако чего тут распускать нюни, ведь я не ребенок! Найти бы только Грейс, бабушку и сестер. А потом можно наняться солдатом во Фландрию, как это сделал мой дед и старый Буклю, вставшие под знамена Беллендена. Но главное — не вешать носа, а то, глядя на меня, и все раскиснут!

И Хобби мужественно зашагал вниз по склону холма, с твердой решимостью не поддаваться горю и утешать других, хотя сам больше кого бы то ни было нуждался в утешении. Внизу уже собрались все ближние жители долины, главным образом те, кто носил одинаковую с ним фамилию. Молодежь потрясала оружием и взывала о мести, хотя никто не знал, кому следует мстить.

Соседи постарше старались чем могли облегчить участь пострадавшей семьи. Старушку и сестер Хобби Элиота временно устроили в домике Эннепл, расположенном ниже по течению ручья, на некотором расстоянии от места происшествия. Каждый принес все, что мог, из предметов первой необходимости, так как из сгоревшего дома почти ничего спасти не удалось.

— Что ж, мы, друзья, так и будем стоять здесь весь день, да смотреть на обгорелые стены? — воскликнул один высокий юноша. — Этот запах гари — позор для всех нас! По коням и в погоню! У кого тут поблизости есть собака-ищейка?

— У молодого Эрнсклифа, — ответил кто-то. — Но он и шестеро других уже давно отправились по следу.

— Едем за ним, поднимем всю округу, соберем еще людей, а потом нападем на Камберленд — это прибежище грабителей. Будем и мы грабить, жечь и убивать, и пусть достанется прежде всего тем, кто живет поближе!

— Стойте! Прекратите эту болтовню. Рехнулись вы, что ли? — воскликнул один из стариков. Сами не знают, что говорят! Вы что, хотите разжечь войну между двумя мирными народами?

— Сами же напели нам в уши о геройстве наших отцов, — возразил юноша, — а теперь хотите, чтобы мы сидели сложа руки, смотрели, как сжигают дома наших друзей, и не пытались отомстить. Небось наши отцы так не поступали!

— Мы не говорим, что не надо мстить за Хобби, Саймон, но нынче надо считаться и с законами, — отвечал еще один благоразумный старец.

— А кроме того, — добавил другой, — я уверен, что и в живых-то уже нет никого, кто бы знал, как можно законно перейти границу в погоне за грабителями. Никто не знал этого лучше Тэма из Уиттрема, но ведь Тэм умер в голодную зиму.

— Да-а, — отозвался третий, — это он участвовал в большом набеге, когда наши преследовали врага до самого Тэрлуолла. То было на другой год после битвы у Филипхоу.

— Подумаешь, — воскликнул один из споривших, — чего тут знать? Поддень кусок горящего торфа на копье или, скажем, вилы, труби в рог, собери своих ребят и можешь отправляться через границу отвоевывать свое добро. А там ограбь какого-нибудь англичанина и отбери у него ровно столько, сколько отняли у тебя. Вот тебе и весь закон границы, принятый еще в Дандреннене во времена Черного Дугласа. Чего тут рассуждать, все ясно как божий день.

— В дорогу, друзья! — крикнул Саймон. — Садитесь на коней да прихватите с собой старика Кадди. Он знает, сколько угнали скота и сколько добра разграблено у Хобби. Мы сегодня же к ночи заполним его конюшню и хлев скотинкой. А что до его дома, то пусть мы и не сможем его сразу отстроить, зато мы спалим дом какого-нибудь англичанина, как спалили Хейфут. И это будет только справедливо — никто в мире не сможет этого отрицать.

Предложение было встречено криками одобрения со стороны молодежи. В этот момент собравшихся облетела весть, которую передавали шепотом друг другу:

— Идет сам бедняга Хобби. Он поведет нас!

Несчастный герой дня спустился с холма и стал проталкиваться через толпу. Обуревавшие его чувства не давали ему говорить, и он лишь молча пожимал протянутые ему со всех сторон руки друзей. Этим жестом соседи и родные выражали ему сочувствие в постигшем его горе. Когда он пожимал руку Саймону Хэкберну, он наконец заговорил:

— Спасибо тебе, Саймон, спасибо, друзья. Я понимаю все, что вам хочется сказать мне. Но где сейчас находятся мои?.. Где?..

Он замолчал, как бы не решаясь назвать имена тех, о ком хотел спросить. Друзья, разделявшие его чувства, молча указали ему на домик Эннепл, и Хобби устремился к нему с такой поспешностью и отчаянием, будто решил разом узнать все самое худшее. Отовсюду послышались громкие сочувственные возгласы:

— Бедняга... бедный Хобби!..

— Сейчас он все узнает!

— Но ведь должен же Эрнсклиф разведать что-нибудь о бедной девушке!

Этими возгласами пока и ограничилось дело. У собравшихся не было опытного предводителя, который мог бы повести их за собой, и они остались ждать возвращения Хобби, готовые повиноваться его приказаниям.

Встреча Хобби с семьей была в высшей степени трогательной. Сестры бросились ему на шею и чуть не задушили его в своих объятиях, будто задумали лишить его возможности оглянуться вокруг и заметить отсутствие той, которая была ему дороже всех на свете.

— Да храни тебя господь, сынок. Только он один может помочь, когда, подобно хрупкой тростинке, сломлены все земные надежды.

Этими словами старая дама приветствовала своего несчастного внука. А тот беспокойно оглядывался вокруг, в то время как две сестры держали его руки, а третья повисла у него на шее.

— Я не всех вижу... дайте сосчитать: бабушка, Лилия, Джин и Эннот, но где же...

Он вдруг замолчал и потом, как бы пересилив себя, продолжал:

— Где Грейс? Не может же она прятаться от меня в такой момент! Теперь не время для шуток.

«О братец!», «Наша бедная Грейс!» — эти восклицания были единственным ответом на его вопрос, пока не поднялась старушка. Осторожно отстранив от внука плачущих девушек, она усадила его на стул. Затем со спокойствием, порождаемым лишь искреннею набожностью, которое, разливаясь, как масло по воде, умеряет разбушевавшиеся чувства, она сказала: