Игорь Генералов - Святослав (Железная заря)

— Вы же христиане, а ты Сварожича кормишь?

— Есть грех, — ответил Стамен и, помолчав, добавил — да как от старых богов отвыкнешь? И водяника подкормишь, и овинника. Праздники опять же: Рождество в день Корочуна, Масленица, Енев день— праздник Ярилы. Если новое совсем убивает старое — то новому не бывать. Вот так!

Разломили хлеб, разделив поровну, заработали челюстями, жадно вгрызаясь в жареное мясо.

— Соли бы, — пожалился набитым ртом болгарин.

— Дорого сие.

— У нас в Ладоге за неё мехами платят, — сказал Турин, — я в урманах был, так там ещё дороже.

Стамен вытер пальцы о штаны, сыто рыгнул и молвил:

— У нас соль недорога, от ромеев везём. И железо немецкое дешевле у нас. Чего ж вы сидите там, где земля не кормит?

— За тем и к вам пришли. Коль не прогоните Святослава, то останемся, — как-то сумрачно произнёс Колот, передав настроение остальным. Некоторое время молчали, занятые своими мыслями. Глухо в стороне леса раздался волчий вой.

— Волки шалят, — сказал Стамен, невольно посмотрев в сторону привязанных коней.

— Не волк, человек, — возразил Тород, который глядел в ту же сторону. Кони, навострив было уши, продолжили выщипывать с прохладной земли старую траву. Людской слух можно обмануть, но не животный. Тород отбросил в сторону обглоданную кость, перекинул перевязь на ножнах в другие проушины, забросил меч за спину.

— Я скоро вернусь, — сказал и скрылся в темноте.

— Я с тобой, — рванулся было Стамен, но Турин властно усадил его обратно.

— Он охотник. Лучший в своих краях, ты ему только мешать будешь.

Колот вытащил из костра горящие хворостины, притушил их, оставив тлеть одни уголья.

— Пожрать хоть успели, — напряжённо усмехнулся Турин. Сам смотрел в темноту, приучая глаза.

Безголосый осенний лес осторожно шумел на ветру ветвями, не издавая больше ни звука. «Может, нежить местная пошаливает» — подумалось Колоту и рука неволею потянулась к оберегу на поясе. Краем глаза заметил метнувшуюся тень, лязгнул железом, обнажив нож и готовый его метнуть. Тород призраком вырос у ямы с затухающим костром и негромко заговорил:

— Восьмерых насчитал, может, их и больше. Хоронятся, идут в нашу сторону. Броней не видел, из оружия — рогатины, луки и топоры.

— Нас заметили?

— Учуяли, когда зайца жарили, — уточнил чудин. — Сразу не нападут, пошлют глядельщика силы оценить.

— Ну, пусть поглядит, — погладил ножны меча Турин.

— Пойдём навстречу али как? — подал голос Колот.

— Заманим. Вы здесь будте, а я свистну, как подойдут.

Турин, сразу понявший задумку Торода, сложил вместе торока, прикрыл рогожей и пояснил:

— Коней осёдланных четверо и четвёртого человека искать начнут.

Подбросили дров в костёр, чтобы их легче найти. Турин воткнул в землю сулицу, сел возле неё, приложил голову к древку. Колот, постелив под себя кожух, обнажил меч, положил его под руку, укрылся с головой рядном. Неподалёку устроился Стамен.

Тишина, пронзённая тревогой, не убаюкивала. Какое-то время ожидание долило, потом бродившие рядом мысли взяли своё. Иногда постреливал костёр, выплёвывая из ямы искры. Громко с прихрапом сопел Турин, будто и впрямь спал. Короткий, но сильный свист выбросил Колота с лежбища. Вселенная на миг остановилась. Он увидел застывших в изумлении и оттого растерявшихся противников, оцепивших их стоянку. Одного уже бросила на землю сулица, которую метнул быстрый Турин. Колот, заорав, бросился на нападавших, те, мгновенно поняв, что верная добыча пропала, дружно бросились убегать. Лишь один, кто был ближе к Лапе, видимо, решив, что его догонят и ударят в спину, неумело, но отчаянно тыкал Колота рогатиной. Колот, легко увернувшись, обрушил на его голову меч. Бесполезно мечущийся с саблей и совершенно потерянный от такого быстрого поворота событий Стамен кричал:

— Ну куда же все?

— В лес. Бесполезно догонять — все ноги по темноте переломаешь, — ответил Турин, вбрасывая меч в ножны.

Чёрным клубком, в саженях двадцати, что-то каталось, пыхтя и рыча. Всё оборвалось коротким криком до того, как кмети приблизились.

— Хотел живым взять, а он, гад, засапожник достать изловчился, пришлось тоже ножичком, — сказал, поднимаясь и отряхиваясь, тяжело дышавший Тород.

— А остальные утекли? — спросил.

— Да, троих оставили, твой один, одного Турин свалил, другого Колот. Знать бы, что так легко будет, напасть самим можно было бы, а не стыть под рядинами, — грустно и с укоризной произнёс Стамен.

— Эко ты рассуждаешь! — сказал Колот. — В Хазарии дозор с Беляем в засаду такую вот попал, так при равном числе половину потерял своих, ни одного хазарина не убив. Они, местные, каждый бугорок знают здесь и днём с закрытыми глазами пробегут не спотыкаясь.

Болгарин потупился, хотелось на равных с бывалыми воинами, так окорот получил. Турин деловито обыскал убитых, ничего не нашёл и сердито сплюнул:

— Голытьба! Одно слово — збродни...

Волнения, всколыхнутые приближающимся врагом, улеглись. Война в Северной Болгарии — дело неслыханное и непривычное, а когда она обошла Доростол, то стала совсем чужой и не взаправдашней. Доходили толки, что царь Пётр примирился с русами, а воевода Борис придерживал и не распускал роптавшую рать по домам. Видоки донесли, что большое войско русов переправилось через Дунай, видимо, уходя домой в Киев, а с Преслава всё ещё не было никаких указов. Наместник Доростола, Десимир, отказался далее кормить Бориса с ратными, забыли-де про окраины, как обычно. Полетели белые мухи, и Борис понимал севаста, готовящего город к зиме, хоть и под страхом расправы заставлял его и дальше выдавать кормы. Наконец дождались неспешного чинного посольства.

Царскую грамоту, в которой приписывалось болгарским войскам покинуть Доростол, зачитывал Свенельд перед собранием вятших городских мужей. Наместник, понимая, что для него и его людей к худшему ничего не изменится, поспешил пригласить к себе в гости русского князя, дабы уверить его в дружбе. Борис, слушая послание, всё больше мрачнел, а после слов наместника не выдержал:

— Разодрали страну аки коршуны, а шакалы рады на пир поспеть.

Никто не ответил, Мстислав даже не повернул головы, лишь сердито засопел наместник, запомнив слова воеводы. С глазу на глаз он предложил Борису убраться со своим войском в течение дня вместо трёх, предложенных Свенельдом. Борис, разругавшись с наместником, пришёл к Мстиславу, гневно раздувая ноздри:

— Мы не успеем за один день, дай нам хотя бы два.

Свенельд хитро сощурил глаза, спрятав их в паутине морщин:

— Хозяин здесь великий боярин Десимир, как он скажет, так и будет.

— Но ты здесь человек князя Святослава.