Евгений Санин - Между жертвенником и камнем. Гость из Кессарии

Андромен с недоумением оглянулся и увидел позади себя двух знатных римлян.

Один из них высокий, с мужественным лицом, судя по всему, это его назвали Гетуликом, предостерегающе держал за локоть молодого стройного сенатора 1 Кастор и Поллукс - мифические братья-близнецы, сыновья Юпитера, культ которых был широко распространен в Древнем Риме.

Проходя мимо Калигулы, они почтительно поклонились. Андромен запоздало последовал их примеру и вздрогнул от громкого восклицания идущего рядом с ним пожилого римлянина.

- О, Юпитер, благодарю тебя за восстановленную справедливость! - закричал тот, падая на колени перед императором.

- Кто ты? Встань! - торжественно произнес Калигула, и подскочившие преторианцы подняли старика.

- Я Аррий Альбин… - забормотал тот, силясь снова опуститься на колени, но воины крепко держали его. - Был несправедливо сослан Тиберием в провинцию навечно, и лишь благодаря твоему божественному вмешательству, возвращен в Рим!

- Несправедливо, говоришь? - задумчиво переспросил император. - А известно ли тебе, что мой отец был усыновлен Тиберием? Ты возводишь обвинение на моего деда!

Движение в храме прекратилось. Андромен налетел на остановившегося стройного римлянина - Марка и замер, поддаваясь общему оцепенению.

В наступившей тишине стало слышно прерывистое дыхание старика. Это уже не было похоже на игру.

Калигула чуть наклонил голову и с интересом посмотрел на Аррия Альбина:

- Так значит, несправедливо?

Уловив в тоне императора, каким должен быть ответ, старик во весь голос завопил:

- Можешь казнить меня самой лютой смертью, но я все равно повторю, что Тиберий был неправ! И что только ты, наш Юпитер Латинский, способен на истинную правоту и милосердие!

Губы Калигулы тронула едва уловимая улыбка.

- Ступай! - снова поднимая глаза, бросил он Альбину. - Можешь передать распорядителю пира, что я разрешил отвести тебе высшее место*.

- Возлежать рядом с царем богов и людей?! - ахнул старик и картинно закрыл глаза сгибом локтя. - Нет! Это превыше моих сил...

- Ступай-ай! - протянул Калигула, и преторианцы, расталкивая всех, принялись расчищать дорогу перед льстивым римлянином.

Вслед ему понесся завистливый шепот:

- Рискованно играл этот Альбин!

Место с правой стороны от слуги, прислуживавшего за обедом, считалась «высшим», с левой - «низшим». Самым почетным местом была средняя сторона напротив той, откуда вносили кушанья.

- Но зато, каков успех!

- Еще бы, угодить Калигуле дважды: во всеуслышанье упрекнуть Тиберия и назвать его самого Юпитером!..

- Теперь он далеко пойдет...

- Если только Цезарь не вспомнит о просьбе Альбина каз нить его самой лютой смертью!

- В кого превратил гордых римлян этот негодяй! - покачал головой Марк. – Ты только посмотри, что вытворяют Вителлии!

Продолжавший вместе со всеми движение Андромен невольно оглянулся и увидел двух знакомых по Форуму толстых сенаторов. Только куда девалась их величавая осанка и пренебрежение к окружающим? Они грузно упали животами на пол и распростерлись перед Калигулой, широко разведя в стороны руки.

- Неудивительно, что старик Вителлий теперь в особом почете, - с горечью заметил Марк. - А сынок еще дальше пойдет1.

Андромен поймал на себе настороженный взгляд Гетулика. Он сделал вид, что с интересом осматривает храм, и краем глаза увидел, как тот сильно дернул за локоть излишне разговорчивого Марка.

Так они прошли храм, миновали длинный коридор и оказались в просторной зале.

Обилие бесценных ковров, золотых статуй и прекрасных картин великих эллинских мастеров поразило Андромена. Вся зала была уставлена столами, покрытыми нарядными скатертями, непривычными для боспорца. Свободным оставался лишь один из углов, судя по небольшому возвышению и колоннам предназначенный для театральных представлений.

Каллист, исполнявший роль распорядителя пира, глядя на входящих, что-то негромко говорил подпоясанным куском белого полотна, слугам. Те подбегали к гостям, мыли им ноги в позолоченных тазах, умащали благовониями и надевали на головы венки из свежих роз. Потом указывали, на какое ложе они должны возлечь, «Ничего не понимаю... - думал Андромен, пока раб тщательно отмывал его пятки от въевшейся пыли. - С одной стороны римляне боятся Калигулу, и, судя по всему, не без основания. А с другой, я ничего не нашел в нем от того чудовища, которым у нас, в Кесарии, пугают детей. И его забота о гостях превыше всяких похвал!»

Ровно через тридцать лет, в 69-ом году Авл Вителлий сам станет римским императором.

Так и не решив ничего для себя, Андромен следом за ра бом прошел к одному из пустующих лож, взобрался на него при помощи маленькой скамеечки, дивясь на роскошное покрывало, и лег на левый бок, привычно опираясь локтем о расшитую золотыми нитями подушку.

Нет, лично он был в восторге от окружавшего его великолепия и ничего не имел против такого императора. Единственное, что беспокоило его - это мысль: поверят ли земляки, что он пировал во дворце самого Калигулы? Вряд ли. Вот если бы он привез им какое-нибудь доказательство. Но какое? Ведь картину и статую за пазуху не засунешь!

«Возьму незаметно тарелку или другую вещицу, достойную этого зала, - успокоил он себя. - Готов биться об заклад, что их будет достаточно на столах!»

Андромен огляделся и увидел слева от себя Марка с Гетуликом. Справа от него возлежал сорокалетний римлянин, на тунике которого были узкие пурпурные полоски всаднического сословия. Если сенаторы спокойно переговаривались друг с другом, то всадника явно что-то беспокоило. Присмотревшись к тому, как он ерзает на ложе, отодвигаясь все дальше и принимая неудобную позу, Андромен догадался: сенатора тревожило то, что как раз радовало его: близость к императорскому ложу. И если он, Андромен, все время вытягивал шею, чтобы не пропустить выход Калигулы, то всадник наоборот делал все, чтобы быть незамеченным.

- Не понимаю, - вслух удивился Андромен, осматривая гостей, - почему на вашем пиру все так просто одеты? У нас даже в менее праздничные дни люди одевают самое лучшее, что у них есть!

- Никто не хочет повторить жалкую участь Птолемея, царя Мавритании, - вздохнул всадник. - Цезарь казнил его потому, что тот привлек взгляды публики в цирке блеском своего плаща...

- Как! - опешил Андромен. - Он казнил человека лишь за то, что тот был одет лучше его?!

- Тс-сс!.. - предостерегающе прижал палец к губам всадник. - Наш Цезарь не выносит, когда при нем хвалят кого-нибудь... На последнем представлении, когда народ награждал аплодисментами гладиатора, он так рванулся из амфитеатра, что наступил на край своей тоги и прокатился кубарем по всем ступенькам... Вчера он приказал лишь убрать навес, заставив всех сидеть под палящим солнцем целый день. А сегодня, боюсь, кто-то ответит за это головой...