Эдуард Борнхёэ - Последняя реликвия

Когда юная баронесса и юнкеры подъехали к Гавриилу, ничего не изменилось. Он как стоял недвижно, так и стоял. Только вопросительно и с приязнью смотрел на девушку. Рисбитера и Дельвига он как будто не замечал.

Юнкер Рисбитер был сама надменность:

— Подними мой меч и подай его мне! — он властно протянул руку.

— Твой меч? — Гавриил, как бы очнувшись от глубокого раздумья, перевел взгляд на юнкера; и улыбка скользнула по лицу Гавриила; он только сейчас заметил, что возле него в обнаженных корнях дуба поблескивает клинок. — Нет ничего проще! Если твоя невеста об этом же попросит, я отдам тебе меч.

— Откуда вы знаете, что я невеста этого юнкера? — слегка смутившись, спросила Агнес.

— Я сужу по необычайной храбрости юнкера, которая иначе никак не объяснима. Только присутствие невесты может заставить труса забыть о трусости.

Рисбитер, заскрежетав зубами, выхватил пистолет и крикнул:

— Я сейчас без жалости пристрелю эту собаку!

— Остановитесь, юнкер Ханс!.. — воскликнула Агнес, бледнея. — Вы и так уже достаточно показали себя! — после чего опять с вежливостью обратилась к незнакомцу. — Господин Габриэль, а если я вас, и правда, попрошу поднять меч…

Девушка еще не успела договорить, как Гавриил поднял меч и с учтивым поклоном подал его ей.

При этом он сказал:

— Все условия выполнены, фрейлейн, и мир заключен.

— Почему же вы даете меч мне, а не его хозяину? — удивилась Агнес.

— Я не решился передать меч самому юнкеру, поскольку тот, на мой взгляд, не умеет обращаться с оружием и мог бы себя поранить.

Дельвиг, который только и ждал повода унизить Рисбитера, разразился громким хохотом.

Да и Агнес невольно улыбнулась.

— Юнкер Ханс, вот ваш меч, — сказала она, передавая оружие жениху. — Поблагодарите меня и в будущем старайтесь быть осмотрительнее, не роняйте клинок тут и там, — затем она бросила приязненный взгляд на Гавриила. — Счастливого пути, господин Габриэль!

— Прощайте, сударыня! — поклонился он.

Агнес резко ударила лошадь хлыстом и во весь опор помчалась за отцом. Дельвиг и Рисбитер, красный как вареный рак, поспешили за ней.

авриил вложил свой меч в ножны, замаскированные под дубинку, вышел на дорогу и, раздумывая о случившейся ссоре, о благополучном исходе дела, которое, не появись барон с дочерью и кавалькадой рыцарей, вполне могло кончиться для кого-то печально, направился в сторону Таллина. Пройдя несколько сотен шагов, Гавриил, однако, остановился и оглянулся.

— Вот незадача!.. — пробормотал он, покачав головой и осматриваясь вокруг себя. — Никак не возьму в толк, в чем дело… но что-то как будто задерживает мой шаг, ноги у меня точно свинцом налиты, я словно и не хочу двигаться дальше — в то время как потерял не менее часа.

Опершись на дубинку, он некоторое время стоял посреди дороги в раздумье. Припоминая разговор с бароном, разводил руками:

— Помнится, тот старый бородач сказал, что ворота его мызы до сегодняшнего вечера будут открыты для меня. Какая колдовская сила таится в этих словах, что они не выходят у меня из памяти? Это льстит, разумеется, когда тебя выделяют из многих и наделяют привилегией. Но только ли в этом дело?

Здесь Гавриил подумал: хорошо, что его никто не видит в эту минуту, не то могли бы о нем подумать, будто он человек, не знающий, что ему нужно от жизни, не понимающий, куда ему идти, дабы достигнуть своих целей.

«Уж не собираюсь ли я стать мызным воякой? Нет, у меня слишком много причин презирать и ненавидеть этих людей и их образ жизни — образ жизни людей, какие под шум войны обирают ближних, обирают безоружных и зовут это дело благородным возмездием. Агнес фон Мённикхузен… Родовое имя ее до сих пор мне было ненавистно, а теперь… Ведь это один из Мённикхузенов в битве при Колувере разбил восставших крестьян, а моего деда велел повесить на дереве. А от руки моего деда пал один из Рисбитеров. Если это был отец юнкера Ханса, то зачем Провидение свело нас сегодня на этой дороге?.. Чтобы он отомстил мне за своего отца? Сомневаюсь, что это в его силах!.. Он, похоже, только тыкве на огороде способен отомстить».

Гавриил улыбнулся, попытавшись в эту минуту представить, что какой-то молокосос, петушок разряженный, одолеет его, весьма опытного воина, в поединке.

«Глупый мальчишка, этот юнкер Ханс! Не понимаю, как Агнес фон Мённикхузен может этого рыжеволосого юнца звать женихом!.. Как она вообще может воспринимать его всерьез? Впрочем… что мне до этого? У меня есть более важные заботы, нежели ломать себе голову из-за какого-то глупого юнкера и высокомерной баронской дочери… Вперед же, друг мой, в Таллин! Тебя ждут высокие дела!»

Гавриил зашагал дальше, но вскоре опять остановился в раздумье. Он никак не мог утвердиться в решении продолжить путь, никак не мог он отделаться от одной навязчивой мысли.

«Гм! По правде говоря, спешить мне особенно незачем. Таллин ведь от меня не убежит. Если не попаду туда завтра — то уж точно попаду послезавтра. Почему бы мне не поглядеть на мызный лагерь Каспара Мённикхузена, о котором не раз слышал? Почему не удовлетворить любопытство? Разве я боюсь этого юнкера? Нет. И хотя он того явно недостоин, как раз ему-то я и хочу показать, что совсем не боюсь его».

Последняя мысль разрешила все сомнения Гавриила; он тотчас же повернул обратно и пошел только что пройденной дорогой. Гавриил не признавался себе, что за этой немудрящей мыслью он прятал другую. От себя и прятал, сколько это было возможно. Юнкеру Рисбитеру что-то показывать — слишком много чести юнцу. Ради этого Гавриил не стал бы делать в своем путешествии изрядный крюк. Другой интерес увлекал Гавриила в Куйметса. Тот интерес, что ненароком прочитал он в глазах у юной красавицы…

Через час он достиг куйметсского укрепленного лагеря.

Состоял этот лагерь из множества палаток и легких строений, разбросанных частью во дворе мызы, частью на прилегающей к ней поляне. Вокруг всего лагеря и мызы был возведен высокий вал из бревен, камней и земли. Попасть внутрь описанного укрепления можно было через двое дубовых ворот. Из нескольких бойниц грозно смотрели жерла пушек. Флаг барона Мённикхузена гордо развевался над мызой и был виден далеко.

Вид лагеря впечатлял, если смотреть на все сооружения с расстояния. Но от впечатления мощи сей фортеции не осталось и следа, когда Гавриил приблизился. Он увидел, что необходимый порядок в лагере не поддерживается. Без труда Гавриил прошел в ворота, так как стражи оказались пьяны и ленивы; они не стали досматривать незнакомого путника, они даже не поднялись со своих мест; но они выпросили у него несколько монет на пиво, которые Гавриил им тут же и отсчитал.