Уинстон Грэм - Затмение

— Хм, — произнесла Демельза, заворочавшись. — Не уверена, что я тебя поняла, но надеюсь на это.

— Когда ты как следует в этом разберешься, умоляю, объясни и мне.

Она засмеялась.

— Мои политические взгляды, — продолжил Росс, — в основном такие же. Война выявила все их противоречия. Я всегда выступал за реформы, меня даже считают предателем собственного сословия и положения. В революции во Франции я вижу много хорошего, но по мере разворачивания событий я так же готов сражаться против нее до полного уничтожения, как и любой другой... — Он выдохнул струйку дыма. — Возможно, противоречия заложены в моем характере, потому что я вечно вижу другую сторону в любой ситуации. Мне не нравилась война в Америке, но я поехал сражаться с американцами.

Помолчав, он сказал:

— Но черт возьми, я не желаю, чтобы они оказались на моей земле! С какой стати? И все по вине твоих братьев-переростков. До их прибытия все жили себе спокойно, обе религии мирно сосуществовали.

— Это так, Росс, прости. Вообще-то Сэмюэль хотел спросить, не могут ли они построить дом на холме у Уил-Мейден, это на самом краю нашей земли, и они могли бы воспользоваться камнем из старого здания подъемника. Там полно камней валяется, а они могли бы расчистить местность и укрепить гравием дорогу, чтобы она не раскисала в дождливую погоду.

Росс не ответил, и она продолжила:

— Но не думай, что я пытаюсь тебя убедить. Я обещала передать тебе их предложение, вот я это и делаю. Мне всё едино, — она опустила взгляд. — Или, скорее, надо было сказать «мне оба едины».

— А как там наш дружок? Я спрашиваю редко, потому что знаю, что тебе не нравятся такие вопросы.

— Молодцом, хотя пока и скрывается с уютном убежище. Я была бы куда счастливей, если бы другое дело решилось.

— Какое?

— Ты пойдешь на свадьбу своего кузена с Джоан Паско на следующей неделе?

— Но ты ведь не идешь, — уставился на нее Росс. — Ты сказала, что не можешь. Так какая тебе разница, пойду ли я?

— Из-за того, куда ты отправишься, если не пойдешь туда.

— Не понимаю, кто тебе об этом рассказал?

— Ох, Росс, в этом доме у меня есть собственная шпионская сеть.

— Я принял решение вчера, — заерзал в кресле Росс. — Хотел тебе сказать, но ты такая трусишка.

— Так когда ты отправляешься?

— В воскресенье, если погода не изменится. Возможно, это будет их последнее плавание этой зимой. Мистер Тренкром стал осторожнее, чем несколько лет назад. Боже, я еще помню холод на Силли, когда я дожидался там Марка Дэниэла!

— Как бы мне хотелось, чтобы ты добрался только до Силли!

— В Роскофе вполне безопасно. Я могу остаться там на неделю и вернуться с лодкой в Меваджисси или Лоо.

И он рассказал про Жака Клиссона.

— Я не смогу спать спокойно, пока ты там, сам знаешь. Как и он... или она.

— Знаю. Я не останусь там ни на час дольше необходимого. Но прошу тебя, подготовься к тому, что я буду отсутствовать десять дней.

Демельза отложила носок и завернула шитье в льняную ткань.

— Пойду-ка я спать, Росс. Наш дружок просыпается рано.

В воскресенье стояла хорошая и довольно безветренная погода, и Росс выехал из дома вскоре после полудня. Он взял с собой перекусить, фляжку с бренди, тяжелый плащ, короткий нож в кожаных ножнах и две сотни гиней в двух кошельках, прикрепленных к поясу. Он пообедал с мистером Тренкромом и присоединился к Уиллу Нэнфану на «Все как один» незадолго до темноты. Шкипер Фарелл и другие моряки были ему знакомы.

Октябрь, когда поднимаются большие волны, не лучшее время для плавания у северного побережья Корнуолла, но в эту ночь море было спокойно, и они воспользовались хорошей погодой, чтобы доплыть до мыса Лендс-Энд и обогнуть его к югу, до Ньюлина. Ветер был порывистым и непостоянным, но не стихал, и к сумеркам следующего дня они оказались уже у Роскофа, не встретив по пути никого кроме кеча и группы бретонских рыбацких лодок.

Вместе с Уиллом Нэнфаном Росс встретился с Жаком Клиссоном в таверне «Красный петух» на узкой мощеной улочке, сбегающей вниз от церкви, и сразу же понял, что Клиссон — шпион. Росс не мог точно сказать, почему он так решил. Бретонец был крепким блондином низкого роста лет сорока, в синем моряцком свитере и черном берете; чисто выбрит, за исключением длинных бакенбард, с ясными голубыми глазами и часто показывал великолепные зубы в чарующей улыбке. Человек, которому не стоит доверять. Но через двадцать минут Росс поменял первоначальное мнение. Возможно, ему и можно довериться в определенном деле, пока ему платят и пока никто не предложил лучшую цену за действия противоположного характера. Такие люди живут во всех странах и процветают во время войны, в особенности в нейтральных или международных портах, где противники могут встречаться не в бою. У таких людей есть своя цена и своя ценность, а также собственный кодекс поведения.

— Тюрьма Кемпера — это бывший монастырь, месье, — объяснил Клиссон. — Нынче все монастыри во Франции бывшие, так сказать, ну вы понимаете... Хотя большая часть заключенных — англичане, но есть также португальцы, испанцы, голландцы и немцы. Их там очень много, а кормят скудно. Среди них много больных и раненых, — передернул плечами Клиссон. — Полагаю, условия во всех тюрьмах разные. Комендант этой — бывший мясник из Пуату, ярый сторонник революции... Разумеется, мы все такие, месье, спешу заверить, — и Клиссон посмотрел куда-то за спину Росса. — Все мы такие. Но по-разному... Тюремщики происходят главным образом из трущоб Руана и Бреста. В этом нет ничего хорошего.

— Можете достать имена заключенных?

— Это трудно. Одно дело, если бы там было сорок человек, но когда четыре тысячи...

— Их наверняка разделили, гражданские отдельно от военных, офицеры отдельно от низших чинов. И деньги развязывают языки.

— Это верно, но еще языки развязывает и мадам Гильотина.

— Что вам известно об охране?

— Известно или нет, но кое-кто умеет разговаривать. Люди болтают за стаканчиком. Иногда упоминают имена пленных.

— Какие имена?

— Ох... С «Тревейла» я ни одного не слышал. Ничего не слышал о «Тревейле». Там сидит капитан Блай с «Александра», капитан Килтоу, кажется, с «Эспиона», капитан Робинсон с «Темзы». А из гражданских — леди Энн Фицрой, ее забрали по пути в Лиссабон. Вот об этих говорили, и о других.

— Может, кого-то из охраны вы знаете лучше остальных?

Бретонец приподнял берет и почесал белокурые волосы согнутым указательным пальцем.

— С одним я могу поговорить. Он не охранник. Просто работает в тюрьме.

— И он знает то, что мы хотим узнать?

— Возможно. В последний раз он обмолвился о выжившем с фрегата «Тревейл», который потерпел крушение в бухте Одьерн в апреле. Он очень осторожен и говорит неохотно, но подтвердил, что в тюрьме содержат выживших.