Уинстон Грэм - Затмение

Но Дрейк не дал себя заманить. Он не был уверен, не проболтается ли мальчик, и хотя порадовался тому, что Джеффри Чарльз подозревает правду, признаваться не стал.

— А как твоя лодыжка? Наконец-то зажила?

— Не совсем, но гораздо лучше, чем когда я лежал в постели. Кстати, о полете. Помнишь тот лук, который ты мне сделал в ноябре, а еще сказал, что сделаешь лучше, когда найдешь время, а я ответил, что хотел бы, чтобы мы могли сделать настоящий длинный лук, как в битве при Азенкуре? Ну так вот, теперь я знаю как. В книге, которую мне купил дядя Джордж, есть рисунок, я скопировал его, чтобы ты мог взглянуть.

Потягивая горячий слабый чай, они разложили листок на грубо сколоченном столе и стали его рассматривать.

— Видишь, — сказал Джеффри Чарльз, — я проставил размеры и прочие детали. Но сначала нужно найти тис. В книге говорится, что тис подходит лучше всего.

— Но этот лук... Разве там не говорится, что сила натяжения шестьдесят фунтов? Возможно, у тебя не получится из него выстрелить.

— Я вырасту. Когда я уеду в школу, то возьму его с собой. Там наверняка будут уроки по стрельбе из лука, и здорово будет приехать с настоящим длинным луком. Ни у кого такого не будет, это уж точно.

— Все равно лучше сделать его поменьше. Сорок фунтов вполне достаточно. Ты вроде не говорил, что уезжаешь в школу.

Джеффри Чарльз кивнул.

— Дядя Джордж наводит справки. Я буду по тебе скучать, Дрейк, но это же только на время, и когда я вернусь на каникулы...

— То сможешь поболтать со мной сколько угодно. А когда ты уедешь, что будет делать мисс Морвенна?

— О, я вряд ли уеду до ее свадьбы. И я никогда не устану с тобой болтать, Дрейк, потому что ты мой лучший друг. Ты мой первый друг, первый настоящий друг. А когда я стану старше и буду сам себе хозяином, и больше не будет «можно мне это, мама» и «можно мне то, дядя Джордж», тогда я смогу открыто с тобой дружить, не то что сейчас.

Дрейк сложил чертеж, который принес мальчик.

— Мисс Морвенна выходит замуж? Не понимаю. О чем это ты?

— О, это случилось, когда мы были в Труро. Священник, Оззи Уитворт. Мне он не особо нравится — напоминает расфуфыренного голубя. Но мама и дядя Джордж всё решили еще до нашего отъезда.

— А... а что говорит мисс Морвенна?

— Ну, думаю, она не возражает. Ведь все девчонки мечтают выйти замуж. Конечно, они будут жить в Труро, и мы с ней время от времени будем видеться. Дрейк, ты знаешь, где растет тис? Если бы я смог найти...

— Я как-нибудь сделаю тебе этот лук... Когда я... Когда я...

— Оставь рисунок себе. Для этого я его и скопировал.

— Джеффри, когда они поженятся?

— Морвенна? Кажется, день еще не назначили. Вроде спорили по этому поводу. Морвенна не хочет торопиться. А я этому рад, потому что не хочу с ней расставаться, пока я еще дома.

Джеффри Чарльз поставил чашку. Хворост в очаге догорел, и в глубине камина рдела только пара угольков.

— Попрошу тис у дяди Джорджа. Он может достать что угодно.

Они вышли наружу и поболтали еще под показывающемся время от времени солнцем. Джеффри Чарльз не заметил молчания друга. Наконец Дрейк сказал:

— Тебе пора, а не то они бросятся на поиски и скажут, что я тебя похитил. Но можешь кое-что для меня сделать? Нечто особенное?

— Разумеется! Certainement! А что?

— Передай мисс Морвенне записку. Я кое-что забыл в последний раз, когда мы виделись в твоей комнате, а теперь вернулся мистер Уорлегган, и я боюсь приходить. Просто... просто я кое-что забыл, когда мы в последний раз встречались, так ей и скажи.

Пока мальчик ждал снаружи, бросая камнями в грачей, Дрейк зашел в дом и одолженным у гостя карандашом вывел трясущимися пальцами буквы, которым его научила Демельза. Боли в руке он почти не чувствовал.

«М. Ты встретешся со мной в церкве в васкресене в пять часов? Буду ждать. Д.».

Запечатать письмо ему было нечем, и он перевязал его лентой, оторванной от старой рубашки Росса, которую отдала ему Демельза. Он не боялся, что Джеффри Чарльз откроет письмо. Выйдя на улицу с карандашом и листком бумаги, Дрейк попросил мальчика отдать письмо Морвенне наедине, и тот пообещал.

Джеффри Чарльз сел на лошадь, Дрейк пожал маленькую мягкую ладонь и смотрел, как мальчик удаляется по главной дороге к сторожке. Потом он вернулся в коттедж и опустился на колени перед огнем, пытаясь снова его разжечь. Он сходил за хворостом и принесенными с работы обломками досок, и положил их на угли. Он раздул их, и пламя снова стало лизать древесину. Дрейк остался на том же месте. В доме не было холодно, но его трясло. В это время года не требовалось оставлять огонь в камине, и Сэм сказал бы, что это напрасная трата дров. После марта огонь разводили только при готовке и часто предпочитали купить хлеб у булочника, чтобы сэкономить дрова. Дрейку нужно было их тепло и компания. Ему казалось, что во всем мире вдруг стало холодно.

На третьей неделе мая в Нампару снова заехал Толли Трегирлс. Вскоре после его визита к Демельзе в пивнушке Салли-забери-покрепче завязалась драка, в чем он был частично повинен. Обычно Салли поддерживала в пивнушке порядок, и тот факт, что она вдова, этому способствовал. Пьяные завсегдатаи отправлялись домой шатаясь, но обычно вполне мирно, а если тот или другой становился агрессивным и пытался нарваться на драку, то находилось достаточно ответственных людей, готовых его вразумить или выкинуть в канаву за порогом.

Прибытие Толли всё изменило. Теоретически присутствие в доме мужчины, причем крепкого и сильного мужчины, должно было поддерживать закон и порядок. Но это освободило завсегдатаев пивнушки от неписанного правила присматривать за безопасностью вдовы. К тому же у деревенских была хорошая память, и Трегирлса они вспоминали без удовольствия и теплых чувств.

Позже никто уже не мог вспомнить, с чего началась заварушка, но на самом деле зачинщиком был Джуд Пэйнтер. Под влиянием Сэма и его учения методизм Джуда, многие годы дремавший, внезапно снова запылал, и хотя Джуд никогда не позволял религии вмешиваться в привычку пьянствовать, он стал еженедельно посещать встречи для молитв, чтобы набраться мудрости.

Беда с Джудом была в том, что он считал своим долгом щедро поделиться новыми знаниями, и его голос в толпе всегда звучал громче всех, а потому его слова невозможно было проигнорировать даже в самой шумной компании. Тем вечером, разогревшись несколькими кружками пива, сдобренного ромом, он оказался в углу с Джакой Хоблином, Сидом Бантом, Джо Нэнфаном и двумя выходцами из Сент-Агнесс, Кемпом и Коллинсом, им-то он и поведал о тех благах учения Сэма, о которых узнал накануне, по крайней мере то, что смог запомнить.