Фаина Гримберг - Примула. Виктория

Но не будем всё-таки настолько забегать вперёд. Остановимся на Николае I и будущем Александре II.

Николай прекрасно говорил и читал по-английски, следил за новинками английской литературы. Первой няней его была шотландка мисс Лайон, и он сохранил к ней на всю жизнь чувство самой тёплой привязанности.

— У англичан много здравого смысла, — говорил император, — они понимают меня...

У них действительно было много здравого смысла, они хорошо понимали замыслы и планы династии Романовых, но эти замыслы и планы то и дело становились поперёк британской политике на Востоке, на Балканах; и потому Англия при всём понимании не соглашалась с Россией.

Николай Павлович всё же полагал, что для завершения образования сыну Александру полезно будет познакомиться с Англией и её политическим устройством. Но кое-чего император никак не предполагал!

Цесаревич ещё находился в Грейвзенде, а в Лондоне уже заволновались политические эмигранты. Здесь нашли убежище многие польские интеллектуалы, смотревшие на Российскую империю глазами непримиримой ненависти. Прошло почти десять лет после подавления польского восстания 1830-го-1831-го годов. Польша утратила последние останки независимости, предусматривавшиеся конституцией 1815 года. Теперь польские земли были включены в состав империи на общих основаниях, конституция 1815 года была отменена. «Старый спор славян» надолго завершился поражением Польши. Но поляки никогда не отказывались от реванша!

Русский посол начал получать тайные донесения о готовящемся покушении на цесаревича. Тайные агенты доносили послу, графу Поццо-ди-Борго, что польские эмигранты готовы посягнуть на жизнь наследника императорского престола. Посол тотчас написал императору, настоятельно советуя сократить, насколько возможно, пребывание Александра в Англии. Впрочем, когда Александр был ещё в Италии, посол настаивал на отмене посещения Англии. Граф Орлов, назначенный попечителем цесаревича на время путешествия, рассказывал затем своим близким, что император прочёл ему доклад графа Поццо-ди-Борго и высказался следующим образом:

— Я взволнован этим сообщением и моя первая мысль — решительно отменить поездку в Англию, хотя я всегда считал подобный визит полезным и для сына, и для России...

Орлов также встревожился, поскольку полагал графа Поццо-ди-Борго одним из наиболее серьёзных дипломатов Российской империи. Однако император продолжил свою речь по-другому, нежели начал:

— Я дважды прочёл этот доклад, но, помолившись Богу, решил, что наследник поедет в Англию и проведёт там именно то время, которое предусмотрено моей инструкцией...

Пока Александр пребывал в Лондоне, император занялся присланным из Дармштадта докладом графа Орлова о возможности брака между Александром и младшей дочерью великого герцога Гессен-Дармштадтского. С Гессен-Дармштадтской династией Романовы и прежде были связаны теснейшим образом. Первой супругой императора Павла была тётка герцога Людвига. Жена Александра I, императрица Елизавета Алексеевна, была родной сестрой жены Людвига.

Пятнадцатилетней принцессе Марии Александр очень понравился. Однако Николай предпочитал в качестве невесты для сына другую кандидатку, Баденскую принцессу Александрину. Но помолвка в Бадене не состоялась. Цесаревич писал отцу 25 марта 1839 года:

«Сегодня, может быть, предстоит самый решительный день моей жизни. Утром выехал я из Карлсруэ с тяжёлым сердцем, признаюсь, потому что знаю, как горячо желал ты того, что не произошло, то есть помолвки. Сегодня вечером, однако, я ложусь с радужной надеждой на будущее... Здесь, в Дармштадте, встретил я дочь правящего великого герцога, принцессу Марию. Она чрезвычайно мне понравилась, с самого первого момента, когда я увидел её... Теперь ехать в Копенгаген совсем не нужно, и если ты позволишь, дорогой папа, то после моего визита в Англию я снова возвращусь в Дармштадт».

Орлов также сообщал, что «принцесса Мария сделала Его Высочеству сильное впечатление». Однако возникли деликатного свойства сомнения. Ходили слухи о том, что принцесса якобы не является истинной дочерью герцога, хотя и носит его фамилию. Граф Поццо-ди-Борго получил секретную инструкцию и запросил у русского посланника во Франкфурте дополнительные сведения о принцессе Марии. В частности, император интересовался, насколько строги её моральные принципы. Известный ловелас, Николай I понимал отлично, что высокая нравственность императорской фамилии очень даже желательна. Между тем выяснилось, что подлинным отцом принцессы Марии многие полагают красивого барона Августа Людвига де Граней, шталмейстера великого герцога Людвига. Разумеется, никаких неоспоримых доказательств не существовало, и тем не менее, Николай Павлович и Александра Фёдоровна возражали против брака их первенца с подобной принцессой. Александр горько сетовал на то, что его матушка, «такой ангел доброты», проявляет такую непреклонность.

Итак! С Натальей Бороздиной и Ольгой Калиновской его разлучили. Связывать свою жизнь с принцессой Баденской он не хотел. А жениться на принцессе Гессен-Дармштадтской ему запретили. Александр прибыл в Лондон с тяжёлым сердцем.

Виктория ещё ни разу в жизни не влюблялась. Она знала, что должна, обязана выйти замуж. Но в то же самое время она сомневалась. А стоит ли связывать себя? И без того все стремятся командовать ею! Все советуют, почти приказывают, все отстаивают свои интересы за её счёт. А тут ещё один советчик прибавится, муж! В конце концов, разве не Гилфорд Дадли предал молодую жену? Разве не Филипп Испанский погубил несчастную Марию Тюдор? И разве не было блистательным правление королевы Елизаветы-девственницы?!. Нет, Виктория не позволит распоряжаться собою!..

Герцогиня Сазерленд давала бал в Стеффордском дворце. Множество восковых свечей горело в хрустальных канделябрах. Паркет длинного бального зала отражал огоньки, словно созвездия. Ожидали королеву. Она приехала в простом муслиновом платьице с тюлевыми воланами на плечах и груди. На фоне пышности и роскоши, окружавшей герцогиню, Виктория казалась девочкой-дебютанткой, которой почему-то все расточают почести.

Дурное настроение королевы заметили все.

Сама Виктория также понимала, что за камень лёг на душу. Нет, она не выйдет замуж, не предаст своей свободы. Она останется в истории Англии как мудрая правительница, отказавшаяся от брачных уз во имя счастья своей страны! Но едва она принималась лелеять эти мысли, как вдруг, невольно, возникала в сознании смутная пустыня, бескрайнее серое пространство; и это серое пространство — оно и было её будущая, дальнейшая, до самой смерти, жизнь!.. Тоскливая, серая, одинокая жизнь... Жизнь без любви. И наперекор всем разумным суждениям так желалось любви, красивой, романтической любви, такой, как в этом очаровательном и трогательном стихотворении Томаса Мура: