Вольдемар Балязин - Правительницы России

14 декабря 1766 года был опубликован Манифест о выборах депутатов от всех свободных сословий России для выработки нового свода законов. Для этого были предусмотрены выборы депутатов в Комиссию об уложении из всех районов государства.

Комиссии об уложении, более известные как Уложенные комиссии, существовали в России с 1700 до 1754 год. За это время собиралось шесть Уложенных Комиссий, работавших над одним и тем же — созданием свода законов. Однако ни одна их этих комиссий дела до конца не довела. И тогда Екатерина решила ещё раз собрать Комиссию об уложении, чтобы всё же составить новый свод законов, который отвечал бы требованиям времени. Свод законов должны были создавать депутаты, избранные всеми народами и сословиями России, кроме крепостных крестьян, интересы которых обязаны были представлять их владельцы. Все пять братьев Орловых были избраны депутатами от тех уездов, где находились их имения. Григорий Орлов представлял дворян Копорского уезда Петербургской губернии.

Пока шли выборы, Екатерина и её фаворит отправились в путешествие по Волге. 2 мая их галеры вышли из Твери и пошли вниз по реке через Ярославль, Кострому, Нижний Новгород, Чебоксары, Казань и Симбирск, после чего путешественники пересели в экипажи и поехали в Москву.

Во время путешествия по Волге Григорий Орлов сопровождал Екатерину при осмотре заводов и фабрик, монастырей и церквей, мастерских и соляных варниц. В Нижнем Новгороде он познакомил императрицу с замечательным механиком-самоучкой Иваном Петровичем Кулибиным.

В дороге Екатерина и Орлов размышляли над тем, какие законы могли бы улучшить положение дел в России. Именно в эти дни императрица начала интенсивно разрабатывать свой знаменитый «Наказ» — философско-юридический трактат, который она чуть позже представила депутатам Уложенной Комиссии, а Орлов переводил для «Наказа» одну из глав романа француза Мармонтеля «Белизарий».

И Екатерину и Орлова поразила пестрота отношений, народов, языков, обычаев, костюмов, которые они встречали на каждом шагу. Екатерина на каждой из остановок принимала челобитные, выслушивала жалобы, решала различные дела и тяжбы, беседуя с губернаторами и с крестьянами, с попами и купцами, с русскими и инородцами, а только в одной Казани проживало более двух десятков разных народностей.

Из Казани она писала Вольтеру: «Эти законы, о которых так много было речей, собственно говоря, ещё не сочинены, и кто может отвечать за их доброкачественность? Конечно, не мы, а потомство будет в состоянии решить этот вопрос. Представьте, что они должны служить для Азии и для Европы, и какое различие в климате, людях, обычаях и самих понятиях!.. Можно легко найти общие правила, но подробности? И какие подробности? Это почти всё равно, что создать целый мир, соединить части, оградить и прочее».

22 июня, уже находясь в Москве, Екатерина сообщила сенаторам, что за время путешествия она получила шестьсот челобитных и почти все они содержали жалобы крестьян на помещиков и споры между иноверными народами о землях.

30 июля 1767 года в Успенском соборе состоялось торжественное открытие заседаний Уложенной Комиссии. В конце церемонии Екатерина вручила генерал-прокурору князю Александру Алексеевичу Вяземскому завершённый ею накануне «Наказ», состоявший из 212 глав и 655 статей, большей частью построенных на трудах французских философов-просветителей.

На следующий день 420 депутатов собрались в Грановитой палате, чтобы тайным голосованием избрать маршала Комиссии. Подсчитав голоса, Вяземский объявил, что маршалом избран Григорий Орлов, но фаворит отказался от столь высокой чести «за множеством дел, возложенных на него Её Императорским Величеством», и маршалом был избран костромской депутат генерал Александр Ильич Бибиков.

А потом Орлов оказался одним из трёх чтецов, которые по очереди читали «Наказ» депутатам.

Депутаты с прилежанием, вниманием и восхищением слушали сие сочинение, а вслед за тем, находясь под сильным впечатлением от его содержания, на следующем заседании, 9 августа, решили поднести императрице новый титул.

Поступило несколько предложений, но принята была редакция Григория Орлова: «Екатерина Великая, Премудрая, Мать Отечества».

12 августа одиннадцать депутатов и маршал Бибиков поднесли Екатерине новый титул, но она поручила от своего имени вице-канцлеру, князю Александру Михайловичу Голицыну сказать так: «О званиях же, кои вы желаете, чтоб я от вас приняла, на сие ответствую: 1) на «Великая» — о моих делах оставляю времени и потомкам безпристрастно судить, 2) «Премудрая» — никак себя таковою назвать не могу, ибо один Бог премудр, и 3) «Матери Отечества» — любить Богом вручённых мне подданных я за долг звания моего почитаю, быть любимою от них есть моё желание».

Так откорректировала Екатерина верноподданные излияния господ депутатов и своего любимца.

А после окончания аудиенции сказала:

— Надобно господам депутатам обсуждать и составлять законы, а не заниматься моей анатомией.

После того как верноподданническая инициатива Орлова и прочих восторженных её поклонников получила достаточно вежливый, но решительный афронт, Григорий Григорьевич лишь однажды высказал своё мнение и оказался среди депутатов, выступавших на заседаниях Уложенной Комиссии. Это случилось 20 августа, когда был зачитан Наказ от черносошных крестьян Каргопольского уезда Архангельской губернии (черносошными крестьянами назывались государственные крестьяне, остававшиеся на Русском Севере. Они жили на казённых землях, подчинялись государственным органам и были лично свободными). Выслушав рассказ их депутата, поведавшего о бедах и нуждах крестьян, испрашивающих облегчения своей участи, Орлов, вопреки мнению большинства депутатов, выступил в поддержку каргопольцев.

14 декабря 1767 года состоялось последнее заседание Уложенной Комиссии в Москве, после чего были объявлены каникулы, и следующее заседание было открыто 18 февраля 1768 года в Санкт-Петербурге.

1768 год запомнился в России эпидемией оспы. Эта болезнь было в то время не менее страшной, чем чума или холера: сотни тысяч людей гибли от неё и не меньшее число выживших навсегда оставалось обезображенными глубокой рябью на коже лица. Карантины, даже самые строгие, практически не давали эффекта. Так продолжалось до тех пор, пока двадцатилетний английский врач Эдуард Дженнер не нашёл надёжного средства от этого ужасного недуга.

В 1768 году он привил восьмилетнему мальчику коровью, а через полтора месяца и человеческую оспу, и мальчик остался здоров.

Этот метод, несмотря на его простоту и надёжность, медленно распространялся в Англии и не лучше — в континентальной Европе. А уж в России о нём и знали-то совсем не многие. Но Екатерина, постоянно следившая за всем, что происходило в Европе, была знакома и с открытием доктора Дженнера, и с успехами его тогда ещё совсем немногочисленных последователей. Наиболее удачливым из них оказался соотечественник Дженнера военный врач Томас Димсдаль. Он был не только одним из лучших, но и одним из первых ревнителей оспопрививания, и выбор Екатерины пал на него. Англичанин приехал в Петербург вместе со своим взрослым сыном Нафанаилом — помощником отца и свидетелем его врачебных успехов.