Вольдемар Балязин - Правительницы России

Об этом путешествии необходимо рассказать подробнее. Подготовкой к нему множество людей и ведомств стали заниматься за два с половиной года до того, как оно началось.

Во всяком случае, уже в октябре 1784 года Потёмкин приказал начинать подготовку к приёму императрицы: надо было заранее позаботиться о сборе лошадей на станциях, строительстве путевых дворцов, подготовке квартир для размещения свиты в разных городах и тому подобное. Десятки тысяч людей стали ремонтировать дороги, строить гавани и причалы, а многим городам: Кременчугу, Екатеринославу, Херсону, Николаеву — следовало придать блеск больших, давно обжитых городов. На Днепре строилась целая флотилия речных судов, на которых императрица должна была плыть вниз, к Чёрному морю.

В губерниях, расположенных ближе к столицам и оказавшихся на маршруте задуманного путешествия, тоже велись приготовления к встрече Екатерины, но Потёмкин затмил всех.

Путешествие началось по санному пути и было прервано на три месяца в Киеве в ожидании, когда на Днепре сойдёт лёд и можно будет продолжать путь на галерах. Ещё по дороге в Киев повсюду — и в каретах, и на почтовых станциях, и в путевых дворцах, выстроенных в губернских городах, и во дворцах местной знати, царила непринуждённая атмосфера, неотличимая от нравов Эрмитажа и Царского Села. Казалось, что Екатерина и множество придворных отправились в середине зимы на относительно непродолжительную весёлую прогулку для развлечений, светских бесед, легкомысленных забав и болтовни. Анекдоты сменялись занимательными рассказами по истории, географии, земледелию, статистике, изящной словесности и философии. На стоянках писали шарады и бурима, вечерами устраивали любительские спектакли, именуемые тогда «живыми картинами».

Особенно преуспевали в этих затеях французский посланник в Петербурге, поэт и историк граф Луи-Филипп Сегюр д’Огассо и австрийский посланник, граф Людовик Кобенцель. Вкупе с Екатериной и хорошо образованным Дмитриевым-Мамоновым они составляли ядро того утончённого и высокоинтеллектуального общества, которое медленно, с многодневными остановками, продвигалось на юго-запад.

И всё же невозможно было отрешиться от большой политики и волей-неволей и Екатерина, и Мамонов, и другие ближайшие её сотрудники, должны были обсуждать и «восточный вопрос», и политику Пруссии, и плачевное, взрывоопасное положение Франции, стоявшей на пороге революции. Причём Мамонов очень часто оказывался на высоте положения, с каждым днём завоёвывая всё больший авторитет и у императрицы и у иностранных вояжёров, прочивших фавориту блестящую дипломатическую карьеру.

Переезжая из одной губернии в другую, постоянно сопровождаемые толпами восторженных россиян, бесконечными торжественными въездами, триумфальными арками, фейерверками, иллюминациями, артиллерийскими салютами, военными парадами, звоном колоколов, пышными процессиями духовенства, повсюду встречаемые верноподданническими речами, экзотически разнаряженными в национальные одежды депутациями коренных и малых народов, Екатерина и её спутники приходили в восторг от всего увиденного и услышанного, воочию убеждаясь в значительном прогрессе, проделанном Россией за четверть века последнего царствования.

В Киеве, отпраздновав день рождения Екатерины, огромная флотилия из восьмидесяти судов 22 апреля двинулась вниз по Днепру. Вот как описывал это Сегюр: «Впереди шли семь нарядных галер огромной величины... Комнаты, устроенные на палубах, блистали золотом и шелками. Каждый из нас имел комнату и ещё нарядный, роскошный кабинет с покойными диванами, с чудесною кроватью под штофною занавесью и с письменным столом красного дерева. На каждой из галер была своя музыка. Множество лодок и шлюпок носились впереди и вокруг этой эскадры, которая, казалось, создана была волшебством.

Мы подвигались медленно, часто останавливались и, пользуясь остановками, садились на лёгкие суда и катались вдоль берега вокруг зеленеющих островков, где собравшееся население кликами приветствовало императрицу. По берегам появлялись толпы любопытных, которые беспрестанно менялись и стекались со всех сторон, чтобы видеть торжественный поезд и поднести в дар императрице произведения различных местностей. Порою на береговых равнинах маневрировали лёгкие отряды казаков. Города, деревни, усадьбы, а иногда простые хижины, так были изукрашены цветами, расписаны декорациями и триумфальными воротами, что вид их обманывал взор и они представлялись какими-то дивными городами, волшебно созданными замками, великолепными садами. Снег стаял, земля покрылась яркой зеленью, луга запестрели цветами, солнечные лучи оживляли и украшали все предметы. Гармонические звуки музыки с наших галер, различные наряды побережных зрителей разнообразили эту роскошную и живую картину. Когда мы подъезжали к большим городам, то перед нами на определённых местах выравнивались строем превосходные полки, блиставшие красивым оружием и богатым нарядом. Противоположность их щегольского вида с наружностью румянцевских солдат (армия Румянцева располагалась на Украине, территория которой уже была пройдена эскадрой Екатерины) доказывала нам, что мы оставляем области этого знаменитого мужа и вступаем в места, которые судьба подчинила власти Потёмкина.

Стихи, весна, природа и искусство, казалось, соединились для торжества этого могучего любимца».

Через Канев, где состоялась встреча Екатерины с польским королём Станиславом Августом Понятовским, с которым она не виделась тридцать лет, императрица затем проследовала в село Кайдаки, в коем ожидал её австрийский император Иосиф II, скрывавшийся под именем графа Фалькенштейна. Он сначала приехал в Херсон, осмотрел там арсенал, казармы, верфи и склады и затем выехал навстречу Екатерине. После дружеского свидания в Кайдаках Иосиф II вместе со всеми доплыл до Херсона, где состоялось нечто вроде конгресса, в котором приняли участие Иосиф II и Екатерина, а также посланники Франции и Англии.

Затем, через Перекоп и Степной Крым путешественники проследовали в столицу Гиреев — Бахчисарай, а оттуда — в Севастополь.

Ещё в 1784 году военно-морской порт и крепость, созданные при участии Потёмкина, Суворова и Ушакова, были названы Севастополем, что в переводе с греческого означало «Величественный город», или «Город Славы».

Когда Екатерина и её спутники увидели Севастополь и его гавань, они были более всего поражены многочисленными линейными кораблями и фрегатами, стоявшими в бухте и готовыми в случае необходимости за двое суток оказаться на рейде Константинополя.