Вольдемар Балязин - Правительницы России

Так, в страданиях и обиде, без всякого просвета и почти без надежды, и прожила инокиня Елена первые десять лет своего монастырского заточения...

А пока Софья доживала свои дни в Новодевичьем монастыре, Пётр, как впоследствии выразился Пушкин, «на высоту, уздой железной Россию поднял на дыбы». Он, как и князь Голицын, тоже совершил два похода против Крыма и Турции, только результаты этих походов были диаметрально противоположными успехам «братца Васеньки» — была взята сильная турецкая крепость Азов, и русские корабли, построенные перед тем на верфях под Воронежем, вышли в Чёрное море.

В 1700 году Пётр начал войну со Швецией за вход в Балтийское море, одерживал в этой войне победы и терпел поражения, взял всё же у шведов несколько крепостей на Неве и побережье Финского залива.

В 1703 году, по весне, заложил он на берегу Невы новую крепость — Санкт-Петербург, затем ещё одну — Кронштадт.

До Софьи доходили о том обрывочные, но всё же довольно верные сведения. А меж тем она всё более впадала в досаду, в отчаяние и глубокую душевную скорбь. Болезни эти, сокрушая её дух, вместе с тем разрушали и её плоть. Из-за всего этого летом 1704 года Софья сильно разболелась, слегла и больше не встала.

Однако воля не покинула бывшую царевну и правительницу. И, пытаясь хотя бы в последний, смертный миг громко заявить о себе, инокиня Сусанна уже на смертном одре приняла большой постриг — схиму, вновь изменив имя на Софью, и умерла под этим именем 3 июля 1704 года, самым последним своим поступком утверждая своё царское прошлое и своё царское имя.

По характеристике одного из сподвижников Петра, современника Софьи Андрея Артамоновича Матвеева, ей были присущи одни лишь пороки: «высокоумие, зависть, хитрость, сластолюбие и любочестие». Ему вторил французский резидент в Москве де Невиль: «Эта принцесса с честолюбием и жаждой властолюбия, нетерпеливая, пылкая и увлекающаяся, с твёрдостью и храбростью соединяла ум обширный и предприимчивый». Однако, как мы уже знаем, она отличалась и многими положительными качествами.

Тот же Сильвестр Медведев отмечал в Софье «чудный смысл и суждение неусыпным сердца своего оком» творить благо для народа российского. И снова — в который уж раз! — удивлялся он тому, что была Софья «девой, исполненной ума, больше мужского».

Но неусыпным бдением Петра подобные отзывы в его царствование не только пресекались, но и объявлялись государственной изменой. И лишь через полвека после смерти Петра в книге «Антидот», вышедшей в Амстердаме в 1771 году и принадлежавшей, как потом выяснилось, перу Екатерины Великой, говорилось: «Надо отдать справедливость Софье, она управляла государством с таким благоразумием и умом, которое только можно было бы желать и от того времени, и от той страны, где она царствовала именами двух братьев».

Современник Екатерины, великий французский философ Вольтер, в книге «История Российской империи времён Петра Великого», описывая период, предшествующий его приходу к власти, дал Софье такую характеристику: «Принцесса Софья ума столько же превосходного, замечательного, сколько и опасного, возымела намерение стать во главе государства. Правительница имела много ума, сочиняла стихи на родном языке, превосходно писала и говорила, соединяя с благородною наружностью множество талантов, однако все они были помрачены громадным её честолюбием».

Споры о Софье не утихают и до сих пор, ибо её правление чаще всего противопоставляют царствованию её брата, забывая, что сама жизнь заставила их обоих занять позиции, враждебные друг другу. Но редко кто задумывается над тем, что Пётр, казнивший собственного сына только за намерение подготовить против него заговор, так снисходительно отнёсся к сестре, которая была его откровенной противницей, не однажды покушавшейся на его жизнь.

Наверное, Пётр высоко ценил таланты и во многом подобный его собственному характер сестры, если, смиряя свой бешеный нрав, не раз оставлял ей относительную свободу и всегда сохранял жизнь.

Героиня этой повести — Марта Скавронская — появляется на исторической сцене в 1702 году, когда судьба доселе никому неведомой прачки делает такой поворот, какой ей, наверное, не мог и присниться. И не только ей. Вряд ли кто мог даже подумать, что рядом с Петром Великим окажется безродная иноземка, которая со временем станет первой российской императрицей. Но так случилось: она прошла с Петром I весь путь, предназначенный ей свыше, не раз выручая своего мужа в сложнейших ситуациях.

Оказавшись у кормила власти, Екатерина I целиком и полностью полагалась на мнение и советы А. Д. Меншикова. И с его помощью смогла удержать основные завоевания своего великого мужа.

В тот страшный 1698 год, когда Пётр I примчался из-за границы, чтобы утопить в крови стрелецкий мятеж, он заодно расправился и со своей законной, но давно опостылевшей ему женой Евдокией. Заточив её в монастырь, он почувствовал, что теперь у него совершенно развязаны руки, и стал серьёзнее, чем раньше, размышлять о женитьбе на Анне Моне. Как и прежде, его правой рукой оставался Лефорт. Осенью 1698 года, уезжая на кораблестроительные верфи под Воронеж, Пётр оставил своим представителем в Москве «любезного друга Франца».

Вернулся Пётр в Москву 20 декабря для того, чтобы отпраздновать подавление стрелецкого бунта. Пиры и праздники решено было провести в новом дворце Лефорта, который по распоряжению царя был воздвигнут во время их поездки по Европе. Это был необычайно роскошный, огромный дворец, построенный архитектором Аксалитовым в лучших традициях русского зодчества, в стиле, названном «нарышкинским барокко». Главная часть дворца с центральным залом высотой более двадцати метров была обращена в сад. Множество других помещений напоминали музей искусств: в одном были собраны китайские вазы и коллекции фарфора, в другом — картины морских сражений и модели кораблей, в третьем — образцы оружия и доспехов...

12 февраля 1699 года необычайно пышно и торжественно было отпраздновано новоселье, а ещё через десять дней Лефорт заболел горячкой, или, как мы сказали бы теперь, общим заражением крови, и 2 марта умер.

Пётр сильно горевал, но смерть Лефорта, лишив его преданнейшего и любимейшего соратника и друга, положила конец и довольно двусмысленным их отношениям с Анной Моне, которая теперь, кажется, стала целиком принадлежать одному Петру.

Звезда Лефорта угасла, но тут же на дворцовом московском небосклоне стало круто подниматься вверх новое светило — Меншиков. Сохраняя безусловную верность и преданность Петру, Александр Данилович всегда держался тех, кто был мил сердцу царя, и мгновенно отказывался от прежних привязанностей, как только менял к ним своё отношение Пётр. Так и сейчас — царь любил Анну Моне, и Меншиков столь же пылко её обожал, всячески разжигая их чувства друг к другу.