Андрей Зайцев - Драккары Одина

— Их было двое, — отвечал Олаф.

— Как двое?!

— Два брата, похожих друг на друга, как две капли воды.

— Вот это да! Надо же! Кто бы мог подумать?

Рагнар с затаенной ревностью следил за тем, как тепло Рогнвальд встретил Олафа. Но известие, что князь Людовит имел брата-близнеца, поразило и его.

— Откуда ты это узнал? — спросил он, наклоняясь над столом, словно боялся пропустить хоть слово ответа.

— Нас взяли вместе с Гуннаром...

— Гуннаром? И где же он?

— Погиб в замке, — мрачно проговорил Олаф.

— А ты остался жив...

— Мне помог бежать Ульберт.

— Ульберт? Этот предатель?!

— Это долгая история, Рагнар.

— Я вижу, ты преуспел. Даже разыскал своего отца.

— Я только узнал, кто он.

— Как тебе удалось?

— Это было непросто, — признался Олаф. — Но я сумел это сделать.

— Выпей с нами, Олаф! — Рогнвальд налил в кружку эля и передал ему. — Ярл хорошо к тебе относился. Помяни его!

Олаф принял кружку и выпил, поминая Стейнара, кото­рый действительно ни разу не обидел его. Если бы он только знал, что Олаф — сын его боевого товарища Айнстейна! Олафу оставалось лишь сожалеть, что родовая фюльгья, дух-спутник клана Асмунда, так называемая Эттарфилгьор, приносившая его родичам много удачи, вдруг отвернулась от Стейнара в тот момент, когда он преуспевал, и ничто не предвещало беды.

Выпив эля, Олаф принялся расспрашивать друзей о том, что с ними приключилось за эти годы. Казалось, никто не об­ращал внимания на притихшего и кусавшего губы в злобном бессилии Инегельда.

А замолчавший Рагнар, искоса наблюдая за тем, как ведут себя викинги, погрузился в раздумье. То, как принимали здесь Олафа, не понравилось ему. Хотя, с другой стороны, сейчас все прояснилось. Олаф совсем не побочный ребенок Стейна­ра, как думали многие, в том числе и Рагнар, а сын другого человека, и, значит, не может быть соперником Рагнару в деле наследства. Все так, но на душе у него было неспокойно. Луч­ше бы Олафу остаться там, где остался Гуннар и остальные, в земле венедов.

Точно так же неспокойно было на душе у его матери, Гейды. Она с беспокойством следила за всем, что происходило, но главное — нежданная беда. Ее нынешний любовник попал под подозрение, а это может стоить ему головы.

А Олаф, невольный виновник всех этих переживаний, сидел за столом и слушал рассказы Айво и Рогнвальда о по­ходах в Валланд.

— Я видел Париж, Олаф, — говорил ему Рогнвальд. — Так же, как и мой отец, который воевал под началом Бьерна Железнобокого.

— Они откупились серебром, — вставил Айво.

— Я слышал об этом, — кивнул Олаф, подливая себе эля. — Я находился тогда в Лунденборге...

— Ты был в Инглаланде? — слегка удивился Рогнвальд. — Как же тебя туда занесло? И почему сразу не вернулся назад?

— Я не мог... — ответил уклончиво Олаф, перед мыслен­ным взором которого мгновенно пронеслось все то, что с ним произошло за эти пять лет.

Он отправился с Ульбертом в Гаутланд, на поиски одно­рукого человека по имени Хьялти, который когда-то сопрово­ждал в набеге самого Бельверка, одного из самых загадочных викингов той поры. С именем Бельверка связывали самые невероятные истории. Говорили, что он когда-то утонул, и сам морской владыка Эгир забрал его к себе, а потом отпустил обратно. И позже всегда помогал ему в делах.

Бельверк разграбил несколько ирландских монастырей, а золото спрятал. Один из ирландских вождей отдал за него свою дочь, но та внезапно умерла по неизвестной причине.

Бельверка хотели казнить, но он убежал, а затем вернулся с несколькими драккарами и под покровом ночи напал на се­ление, где жил тот вождь. Нападение было стремительным и неожиданным. Многих ирландцев перерезали еще сонными, а самого вождя схватили живым.

Бельверк предложил ему выбор: умереть или на суше, или на воде. Вождь, носивший титул ри, местного ярла, видел, что многие его воины обезглавлены, а тех, кто выжил, безжалостно закалывали, как свиней. И он предпочел воду. Вождя связали веревкой и бросили в лодку, которую отвели от берега так далеко, что высокие прибрежные утесы оттуда казались не больше муравьиной головки. Что с ним случилось дальше, знают разве что чайки...

Бельверк разбогател. Но характера он был заносчивого и неуживчивого. И потому часто ссорился с другими викинга­ми, порой весьма влиятельными. Так поссорился он с ярлом Эйнальдом из Сьяланда. Чудом жив остался, вырвавшись из ловушки, которую устроил ему Эйнальд. Долго потом о Бельверке ничего не было слышно, пока ярл Эйнальд не по­гиб в Линдхольме.

Как убийца смог пройти незамеченным сквозь дозоры — ни­кто так и не понял. А только позже вспомнили, что Бельверка считали любимцем морского великана Эгира. И тот помогал ему ночами проникать на любой корабль, делаясь невидимым. Отыскать Бельверка никому не удалось. И никто точно не знает, жив он или мертв?

Ульберт и Олаф искали однорукого Хьялти в земле гаутов, затем — в Уппланде. В Сигтуне им сказали, что однорукий Хьялти, внебрачный сын херсира из Раумрике, вроде бы нашел пристанище далеко на севере, в Далекарлии...

После долгих мытарств они все же нашли Хьялти, который прикинулся ничего не знающим. Но Ульберт сумел подобрать слова и нашел ключ к тайникам его темной души, в которой было похоронено много страшных тайн, в том числе и тайна золота Бельверка.

Помогла им в этом некая Гунхильд, своенравная женщина, пережившая нескольких мужей. У нее было пятеро детей и все — от разных мужчин. В очередной раз оставшись вдовой, положила она глаз на Олафа, появившегося в тех краях. Гун­хильд понимала кое-что в приворотных зельях, хотя и не была колдуньей. Решила она помочь Олафу и Ульберту в их деле, и вскоре Хьялти был даже рад, что они отыскали его в такой глуши. Однако Гунхильд потребовала от Олафа знаков любви и долго не хотела отпускать его, грозя убийством. Хитроум­ный Ульберт сумел обуздать женщину, и они благополучно покинули втроем этот суровый край.

— Я не вижу Колбейна, — сказал Олаф, еще раз внима­тельно оглядывая собравшихся за столом. Он увидел много новых лиц, молодых и старых. Все прислушивались к раз­говору, помня о главном: очень скоро должны вернуться те, кого послали за свидетелем убийства ярла. От внимательных глаз не укрылось то, как держится гость. В нем чувствовалась уверенность и сила. И это пугало тех, кто надеялся обвинить его во лжи.

— Хлекк забрала его с собой в чертоги Одина — ответил Рогнвальд. — Он погиб в земле кельтов, Корнуолуме.

— Зачем он поплыл туда? — удивился Олаф. — В этих землях ничего нет, кроме камней, которые когда-то исполь­зовало для своих обрядов древнее племя полулюдей, живших там от сотворения мира.

— Колбейн служил у датчан, — пояснил Рогнвальд. — Но во время дележа добычи убил какого-то знатного викинга, — ги­гант понизил голос. — Его искали даже здесь, но он спрятался на Оркнеях, а затем скрылся в Корнуолуме. Надеялся найти там свое пристанище. Помогал местным жителям в борьбе против саксов. Но счастье изменило ему. Саксы убили его во время вылазки бриттов. Об этом нам рассказали двое данов, служивших у Гутрума, когда тот воевал с королем саксов Аль­фредом. Прошел слух, что среди бриттов объявился какой-то воин, способный собрать войско для успешных схваток и с викингами, и с саксами. Его опознали уже мертвым.