Андрей Зайцев - Драккары Одина

— Ты знаешь язык рун? — удивилась она, глядя на де­вушку из лесной глуши иначе, не так, как некоторое время тому назад.

— Да, я знаю язык рун, — ответила Хельга, криво усмехнув­шись и повесив меч на место. —- Меня научила этому Боргни, которую ты считаешь, как и меня, дикой колдуньей.

— Да, да ... — пробормотала Бранжьена, о чем-то задумав­шись. — На самом деле, я не знала ее, как не знаю и тебя. Но Халвард говорил, что она убивала путников, и именно за это Свен-ярл приказал умертвить ее.

— Да, она убивала их, — согласилась девушка, не пытаясь отрицать очевидное. — Но скажу тебе честно, женщина, я не помогала ей в этом. Она приносила их в жертву богам, ко­торым служила. А я слыхала, что и здешние ярлы приносят человеческие жертвы...

— Это правда, — Бранжьена все пристальнее вглядыва­лась в девушку, которая теперь предстала перед ней в ином свете. — А скажи, тебе не было страшно там, в лесу? Ведь вы жили только вдвоем?

— Страшно?.. — задумалась Хельга. — Мне не было страшно. Когда живешь рядом с Боргни, перестаешь чего-то бояться...

— Халвард говорил, что она держала в лачуге мертвеца? Это правда?

— Боргни владела секретом сохранения мертвого тела, — сказала девушка, почувствовав перемену в отношении к ней ее соперницы.

— А зачем она держала покойника в доме? Я о таком впервые слышу. Все варвары сжигают или хоронят своих мертвых.

— Варвары? — удивилась незнакомому слову Хельга. — Кто такие... варвары?

— Так жители Западной Империи называют всех, кто живет за ее пределами.

— Западная Империя, — повторила Хельга. — Боргни говорила мне о франках, о чудном городе Миклагарде, где дома из камня, как будто скалы во фьорде, высоки и непри­ступны.

— Ты не сказала мне о том, кто был этот мертвец?

— Я не знаю, — пожала плечами девушка. — Боргни почти ничего мне не говорила о нем.

— И сколько же он пробыл у вас в лачуге?

— Он пришел прошлой зимой, будто появился из царства снега и льда. Несколько дней сильно болел, кашлял, потом умер. Боргни хотела вылечить его, но это ей не удалось.

— Прошлой зимой, — покачала головой Бранжьена. — Я хотела бы не верить этому, но какой тебе смысл лгать мне?

Они некоторое время молчали, каждая думая о своем. Первой нарушила молчание Бранжьена.

— Знаешь, когда я увидела Боргни, то вспомнила о древних жрецах, друидах, — начала она, мысленно возвращаясь в свое прошлое. — Их сейчас не найти в нашей земле, но когда-то они имели большую власть.

— Что же с ними случилось? — спросила Хельга, взглянув на наложницу. — Я слышала, что вы поклоняетесь одному богу?

— Это правда, — кивнула Бранжьена, теребя застежку на своем платье. — Но друиды — это язычники, сохранившие свою веру еще с тех стародавних времен, когда франкский король Хлодвиг из рода Меровея со своими воинами при­шел в Галлию с берегов реки Рейн... У города Суассон они разгромили войско римлян и изгнали их к югу. Великий вождь Хлодвиг был язычником, таким же, как его отец. Но ког­да он стал королем франков, то принял христианскую веру. Жрецов-друидов стали преследовать и убивать. А они многое умели. Я знаю, что они могли угадывать судьбу человека по звездам...

— По звездам? — заинтересовалась Хельга. — Боргни когда-то говорила мне, что наши судьбы указаны на небе. Но она ничего не объяснила.

— Я тоже мало что знаю об этом...

— А скажи, Бранжьена, — Хельга впервые назвала ее по имени, и это показывало, что лед недоверия в их отношениях начал таять, — откуда Халвард и ярл Свен узнали о Боргни? Ведь мы жили так уединенно и ни с кем не общались?

— Несколько недель назад в Хорнхоф пришли двое: старый викинг и с ним юноша помоложе тебя. Халвард говорил мне, что старый викинг рассказал ярлу о колдунье в лесу напротив Скалы отчаяния...

— Старый викинг? — переспросила Хельга, затаив дыхание. — Хафтур? Его звали Хафтур?

— Не знаю, — пожала плечами Бранжьена, не совсем по­нимая интерес девушки.

— А юноша? — продолжала допытываться Хетьга. — Его звали Олаф?

— Похоже, что так, — начала вспоминать Бранжьена. — Этот Олаф... Они ведь хотели помочь ярлу Свену поймать вервольфа, объявившегося в Хорнхофе.

— Как помочь?

— Не знаю точно. Тут много всего произошло. И в конце концов исчез Эйнар, племянник ярла Свена. Думают, что он и есть вервольф...

— Они были тут... — бормотала Хельга, дотронувшись до своего лба. Она чувствовала, что в теле ее будто завелся червь. Маленький червь, который гложет изнутри. — Он не мог меня предать, не мог...

— Кто? Кто? — встревожилась Бранжьена, внимательно посмотрев на девушку. — О ком ты говоришь?

— Голова, у меня ужасно болит голова... — пробормотала через силу Хельга и упала на пол.

В этот момент дворе послышались голоса. Это вернулись Халвард Рябой и его траль.

Войдя в дом, он увидел Бранжьену, склонившуюся над бесчувственной Хельгой.

— Что с ней? — Халвард был по обыкновению пьян и за­подозрил какой-то обман.

— Она больна, — откликнулась Бранжьена. — У нее жар...

Карну снилось, что легаторий Ипатий, довольный его работой, отмерил ему несколько унций серебра и прибавил пару солидов, золотых монет, принятых к обращению в Константинополе. Карн передал ему, что один из торговцев мехом, прибывший вчера на корабле из Понта Эвксинского, имеет какие-то тайные сведения о замыслах скифского князя, стоявшего со своей дружиной у самого устья Борисфена. Ски­фами византийцы называли руссов, тех самых, откуда родом был этот гнусный мальчишка, Меченый, утонувший в море некоторое время тому назад.

Получив деньги, Карн отправился в квартал Зевгмы, из­вестный своими пороками. Чернь, подонки общества, убийцы, воры, дезертиры, скрывающиеся от гвардейцев, отбившиеся от своих кораблей моряки, пропивающие последние деньги, и жрицы любви, — все находили здесь приют, пропитание, маленькие радости, и даже смерть. Карн шел знакомой дорогой и увидел ту, которую искал: темноволосая грудастая девка, по облику — уроженка Малой Азии или Персии. Они быстро до­говорились об оплате, и девка привела его в убогую каморку, где они пили вино и предавались любви.

Но внезапно имперского соглядатая прошиб холодный пот. Он протянул руку, чтобы дотронуться до обнаженного тела персиянки, но ладонь его ощупала вместо женских пре­лестей какую-то шершавую скользкую пузырчатую кожу... Он посмотрел туда и замер, не в силах пошевелиться. На месте девки сидела большая противная жаба и открывала рот, говоря человеческим голосом: «Ты, Карн, глупец! Думаешь, что вода скрывает следы, а следы остаются на твоем лице!..»

Карн проснулся в тревоге, так как верил в вещие сны. Но он никак не мог разгадать смысл этого сна. Меченый и Хафтур мертвы. В этом нет никакого сомнения. Ведь не было еще на земле такого человека, который бы утонул, а затем вдруг ожил...