Андрей Зайцев - Драккары Одина

Там Готшалк вроде поссорился со своими знатными род­ственниками и был вынужден бежать. Скитаясь по разным землям, оказался у франков, затем у германцев. Предлагая свои услуги в качестве опытного наемника, приобрел влияние и богатство. Дитфен знал его как удачливого вожака береговых пиратов и кое-что перенял у него из тактики.

Если норманны главенствовали на море, то Готшалк наво­дил страх на берегах по всему побережью Балтики, исключая лишь земли свеев. У него тоже были корабли, но поймать и уни­чтожить флот Готшалка пока никому не удавалось. И Дитфен догадывался, в чем тут дело.

Свои пиратские корабли Готшалк выводил в море под ви­дом купеческих судов. Когда подворачивалась возможность, он грабил торговые корабли, а команду уничтожал или продавал в рабство. Датский король Хрорик, алчный и вероломный, пару раз прибегал к его услугам. Даже свейский король, си­девший в Упсале, был вынужден признать пиратские успехи Готшалка. Он был неуловим, неопознан и неразгадан. Всякий правитель, кто хотел воспользоваться его услугами, выходил на него только через посредников. Неудивительно, что в лицо его знали лишь те, кто служил ему.

— Говоришь, он связан с Готшалком?

Викинги, сидевшие вокруг костра, ждали объяснения.

— Я готов поверить, что ошибся, но вот он, — Дитфен по­казал на Аскольда, — подтверждает мою догадку.

— Ты даже сказал, что он и есть Готшалк? — Рагнар смотрел в середину костра, ему казалось, что его душа подобна этому костру — что-то горит и выгорает в ней.

— Он это или не он, — задумчиво отвечал Дитфен. — Но тебе, Рагнар, следует опасаться его. Думаю, он хочет за­хватить твой корабль.

— «Око Дракона»? Но у него же нет ни одного корабля? Только жалкие лодчонки...

— Корабли... — сакс по-прежнему размышлял, поглаживая свою редкую бородку. — Если это Готшалк, то его корабли не так уж далеко отсюда. Они находятся у острова Рюген, в гавани Ральсвика.

— Откуда тебе это известно? — Рагнара все больше и больше удивляли познания сакса. Этот человек, казалось, знает каждую захолустную бухточку в Балтике. Все жене­ даромон был вожаком у разбойников. А эти люди совсем не заботятся о чистоте крови, им нет дела до титулов и званий. Ярл ты или траль, бывший монах или керл [33] Керлы — слой простых свободных земледельцев-крестьян в Бри­тании VII—XII веков. , сбежавший от своего тана [34] Таны — военно-феодальная знать Британии в VIII—XIV веках. — у них все равны, а вожаком избирают самого умного и предприимчивого.

— У Готшалка нет боевого флота. Его корабли — это обыч­ные купеческие суда. Он грабит тогда, когда уверен в своем превосходстве.

— Хитро придумано, — заметил Рогнвальд.

— Совсем не так, как у нас, — кивнул Рагнар, посмотрев на башню. Там, внутри, его тайный соперник с самого детства. Олаф... Разве кто-то мог предположить, что все так закончит­ся? Рагнар не испытывал жалости к найденышу. Но только ему всегда казалось, что у них все будет по-честному: и жизнь, и победы, и смерть, если придется. А теперь выходит, Олаф умирает из-за него? Что скажет отец, когда узнает об этом? Рагнар, как и многие не посвященные в тайну «Эйктюрмира», был почти убежден, что Олаф — внебрачный сын ярла Стейнара, и тот не признается в этом открыто лишь из-за жены.

— Какой же ты мне дашь совет? — Рагнар бросил взгляд на сакса.

— Мой совет, — помедлил, раздумывая, Дитфен, — быть готовым ко всему.

Он не стал говорить о том, что лучше всего было им во­обще уплыть отсюда. Здесь они обречены. Этот загадочный Людовит, он играет с ними как кошка с мышью. А молодой норманн слишком озабочен сердечными делами, да и гордость не позволяет ему так просто отступиться. Это может закон­читься плачевно. Но умереть для северян, что воды напиться. Это Дитфен знал очень хорошо.

— Дождемся рассвета, —заключил Рагнар. — Итам по­смотрим, что делать дальше.

Олаф проснулся, почувствовав, что лежит на полу, уткнув­шись щекой в холодный камень. В голове сразу полыхнуло, как вспышка молнии: Хафтур!

Поднявшись рывком, он увидел, что викинг лежит у стены, похожий на мертвеца. Олаф бросился к нему, принявшись тормо­шить изо всех сил. Не мог же он убить его, когда, изловчившись, ударил в затылок рукояткой меча? Нет, кажется, дышит.

Открыв глаза, викинг тупо уставился на Олафа.

— Ты жив, Хафтур? — с облегчением спросил юноша, поднимаясь на ноги.

— Да, я жив, — пробормотал викинг, ощупывая голову. — Но меня, похоже, кто-то ударил...

— Ты ничего не помнишь?

— Смутно. — Хафтур тяжело приподнялся, оглядываясь по сторонам. Лучи солнца уже проникли сквозь щели в эту мрач­ную обитель, сгубившую столько душ. — Мы с тобой говорили и... дальше — обрыв, темнота. Я больше ничего не помню.

Но ощущение жизни, казавшейся вчера чем-то уходящим, теперь вновь заполняло его, как в молодые годы.

— Послушай, Олаф, — Хафтур собрался с мыслями. — Вы­ходит, мы остались живы?

— Выходит, так,— кивнул юноша, отворачивая лицо.

Хафтур вчера был невменяем. Он бросался на него, как на самого жестокого врага, и такое случилось с ним первый раз. Неужели это сказалось действие напитка, который дал им князь? Хафтур был мужчиной, привычным к хмелю, но Олаф еще помнил Боргни, эту страшную колдунью, жившую в пустынном лесу... Она умела готовить зелье, от которого легко тронуться умом. Олаф сжал амулет богини Нертус. Она снова спасла его! Хельга, Хельга, где ты сейчас?.. Помнишь ли не­ловкого мальчишку Олафа, который не слишком верил тебе, но оказался неправ?

Между тем Хафтур, мучаясь головной болью, вдруг с внезапной ясностью припомнил бесплотные видения, эту кошмарную путаницу, которая пригрезилась ему прошедшей ночью... Насмешливый карлик Эпп, Кнуд Вороний Глаз, убитый людьми Харальда Весельчака, Ягмира, обладающая незримой властью над мужчинами, которые гибнут, как мотыльки, сле­таясь к ее обители.

— Здесь никого не было, Олаф, кроме нас с тобой?

— Нет, никого, — юноша уже понял, о чем думает старый викинг. Но заглянуть в его душу не мог. А Хафтур, похоже, и сам догадался, в чем дело. Он вспомнил обстоятельства смерти Виглифа и Кетиля, их оружие, обагренное кровью... их собственной кровью?

— Клянусь, князь заплатит мне за все!

Хафтур, как одержимый, бродил по площадке, сжимая в руке меч.

Снизу послышались голоса. Самый мощный из всех — го­лос Рогнвальда. Могучий воин с обнаженным мечом первым взбежал на смотровую площадку башни.

— Вы живы, Хафтур?! — удивлению и радости рыжебо­родого гиганта не было границ. Он был похож на большого ребенка, которому вернули украденную любимую игрушку.

— Теперь мы знаем, Рогнвальд, кто отец призраков в этой Башне!..

Тревога, которую ощутил с самого утра князь Людовит, не проходила. Во всем привыкший полагаться на собствен­ный изощренный ум, князь тем не менее испытывал порой непреодолимую потребность в знаках судьбы. Вот и сейчас он вызвал к себе Калеба, который своими беседами о по­тустороннем немало способствовал улучшению настроения князя.