Роберт Фаббри - Веспасиан. Трибун Рима

Выйдя на двор, юноша обнаружил все принадлежности сваленными в кучу на земле. Поплотнее закутавшись от предрассветной прохлады в плащ, Веспасиан принялся деятельно, насколько позволяла мгла, разводить костер.

Когда пламя осветило все вокруг, он наконец разглядел свой рацион – чашку ячменя, толстый кусок сала, ломтик твердого сыра, пинту воды и мех кислого вина. Рядом с продуктами стоял простой котелок. Не имея в запасе большего опыта, нежели поджаренный на походном костре кролик или цыпленок, Веспасиан растерялся. Поскольку время поджимало, он решил свалить все, кроме вина, в котелок и сварить.

Несколько минут спустя получилось густое месиво, выглядевшее крайне неаппетитно, но более-менее съедобное. Молодой человек не успел прикончить и половины каши, проглатывать которую помогало вино, когда прискакал на лошади Сабин. Первые лучи солнца уже окрасили нежно-розовым светом неровные вершины гор, а цикады, радуясь приходу дня, подняли неумолчный треск.

– Гаси огонь и закопай кострище, – приказал брат. – А это тебе для кухонных принадлежностей.

Он сунул юноше прочный шест с перекладиной на одном конце, к которой был приторочен большой ранец.

– Что это? – спросил Веспасиан.

– В этом, мой отважный маленький братишка, и заключается разница между приятной загородной прогулкой и марш-броском. Весит он примерно столько же, сколько ранец легионера. Ну, или примерно, я уже точно не помню, поэтому был щедр, – с невинной улыбкой ответил Сабин.

– Не сомневаюсь, – буркнул Веспасиан, выбрасывая остатки еды в костер и забрасывая огонь землей.

Привязав котелок к боковой стороне ранца, он взвалил конструкцию на спину. И поморщился от тяжести.

Сабин сверху вниз посмотрел на брата.

– Теперь ты понимаешь, почему легионеров называют «мариевыми мулами»? Учитывая слабость, которую питаешь ты к этим животным, тебе наверняка понравится побывать в их шкуре. Но, поехали, маленький братец! – Расхохотавшись собственной шутке, он тронул коня, предоставив юноше следовать за ним.

– А почему ты не идешь со мной? – крикнул ему в спину Веспасиан.

Сабин обернулся, и лицо его расплылось в довольной улыбке.

– Я же говорил – это не мне надо пройти обучение.

Они проделали около мили, прежде чем Сабин придержал коня, давая брату поравняться с собой. Потом извлек из сумки короткий тростниковый свисток и дунул в него. Сделал небольшую паузу, потому дунул снова.

– Это стандартный армейский ритм: три широких шага за промежуток между свистками: пять часов такого хода с двумя короткими остановками, чтобы попить, позволяют пройти двадцать миль за день.

Сабин прервался, отхлебнул, для вящего эффекта, глоток воды из меха, после чего продолжил лекцию.

– Такова скорость легиона или его подразделения, перемещениям которого не препятствует обоз. Если нужно двигаться быстрее, переходят на быстрый марш, который составляет три с половиной шага за интервал между свистками. Итого двадцать четыре мили за пять часов. Но если речь идет о большой армии, со всем сопутствующим скарбом, за пять часов удается пройти всего десять-двенадцать миль. Приходится равняться по скорости самого тихоходного компонента – то есть воловьих упряжек, тянущих фургоны и осадные орудия. – Сабин посмотрел на брата, кожа которого в начинающейся жаре обильно покрылась потом. – Но для наших целей мы сосредоточимся на скорости отдельного подразделения. Если ты сможешь выдерживать ее, то марш в составе смешанной колонны покажется тебе праздником.

И он дал свистком сигнал к продолжению марша.

– Но почему армия находится в пути всего пять часов? – спросил Веспасиан, пройдя еще несколько сот шагов. – Но не то, чтобы я хотел идти дольше, – торопливо добавил он.

– Сам догадайся. Где просыпается легион поутру? – отозвался старший брат, вытащив изо рта свисток, но не замедляя хода.

– В лагере, – ответил юноша.

– Верно. А где засыпает?

– В другом лагере.

– Именно. А кто строит этот лагерь? Быть может, боги делают его по волшебству прямо из воздуха? – Сабин явно наслаждался собой.

– Ну, легионеры, конечно, – раздраженно ответил Веспасиан. Заливавшийся под примочку пот начал досаждать ему.

– Угадал, маленький братишка. На то, чтобы выкопать ров, возвести частокол, установить палатки и, самое главное, приготовить пищу, уходит большая часть из оставшихся светлых часов. Таков основной распорядок дня легионера: побудка, завтрак, свертывание лагеря, марш, постройка нового лагеря, ужин, сон. Разумеется, есть еще много чего: караульная служба, учения, фуражировка, уборка отхожих мест, забота о снаряжении и так далее. Но все это подчинено одной большой цели: легионер должен прибыть, готовый и полный сил, в нужное место и делать то, для чего предназначен сражаться и убивать, будь то мелкая стычка или настоящая битва.

– А ты участвовал в настоящей битве? – спросил Веспасиан, любопытство в котором перебороло антипатию к брату.

– Мятеж в Африке не был похож на правильную войну. Нумидийская армия Такфарина состояла по преимуществу из кавалерии и легкой пехоты. Эти подлые ублюдки вечно не давали нам покоя: убивали отставших, нападали на фуражиров, но не вступали в сражение. Единственная битва произошла в самом начале бунта, и Третий Августов задал мерзавцам хорошую трепку. После этого они сменили тактику – стали держаться подальше от легиона и нападать на разрозненные отряды. За несколько месяцев до нашего прибытия им удалось разбить целую когорту Третьего Августова.

– Как им это удалось? – спросил Веспасиан, с трудом продвигаясь вперед по склону, показавшемуся ему очень крутым.

– Мятежники подкараулили легионеров, возвращавшихся из карательного рейда, на открытой равнине. Когорта построилась для близкого боя, но нумидийцы и не думали давать его. Их конница просто кружилась вокруг наших, осыпая их дротиками, а пехота с безопасного расстояния пустила в ход пращи и луки. Всякий раз, когда когорта пыталась атаковать, бунтовщики подавались назад и продолжали стрелять. Получились уменьшенные Карры. Большинство солдат погибло в ходе четырехчасового боя. Тем, кому не посчастливилось попасть в плен, выкололи глаза, оскопили и оставили голыми печься под солнцем пустыни. Когда наместник Луций Апроний узнал об унижении, то пришел в такую ярость, что приказал подвергнуть весь легион децимации, хоть остальные когорты и не участвовали в схватке.

– Сдается, это не слишком честно, – заметил Веспасиан, которому сандалии стали натирать пятки.

– А кто сказал, что война – честное дело? Третий Августов получил глубокую рану. Потеря целой когорты, четырехсот восьмидесяти человек, от рук мятежников, легла пятном на весь легион. Единственное, чем можно его смыть, это кровью. Поэтому Луций Апроний приказал солдатам построиться, без оружия, в одних туниках. Потом легионеров пересчитали. Каждому девятому вручили меч и дали приказ обезглавить десятого – товарища, стоящего слева. Это мог быть его лучший друг, человек, которого он знал много лет, с которым делил палатку, пищу, опасности, женщин. А возможно, некто совершенно незнакомый, юнец, только что поступивший в армию. Все это не имеет значения – если ты откажешься, тебя тоже казнят.