Роберт Фаббри - Веспасиан. Трибун Рима

– Веспасиан! – Ее голос заставил юношу застыть на месте.

– Да, мама, – настороженно отозвался он, встретившись с твердым взглядом матроны.

– Пока ты играл в поселянина, пришло послание от твоего брата. Он возвращается домой, мы ждем его сегодня вечером.

Пренебрежительный тон, каким были сказаны эти слова, напрочь отравил прекрасное настроение молодого человека.

– Выходит, приготовления не в честь моего трехдневного отсутствия на полях? – спросил он, не в силах удержаться от соблазна подразнить мать.

Та удивленно посмотрела на сына.

– Не будь таким дерзким – где это видано, чтобы чествовали за обычные хлопоты по хозяйству? Сабин служит Риму. В день, когда ты решишь последовать его примеру, а не болтаться по горам, братаясь с вольноотпущенниками и мулами, ты тоже сможешь рассчитывать на почести. А теперь иди и приведи себя в порядок. Надеюсь, сегодня вечером ты будешь вежлив с братом, хотя сомневаюсь, что твое отношение к нему изменилось за годы его отсутствия. Впрочем, не будет вреда, если ты постараешься и попробуешь с ним поладить.

– Я бы попробовал, мама, – отозвался Веспасиан, приглаживая пятерней мокрые от пота, коротко остриженные волосы темно-каштанового цвета. – Кабы он сам был ко мне расположен. Но все, что брат делал, это унижал и задирал меня. Но теперь я на четыре года старше, так что пусть лучше поостережется – ему теперь придется иметь дело не с одиннадцатилетним мальчишкой!

Веспасия Полла впилась глазами в округлое, загорелое лицо юноши и обратила внимание на выражение непреклонной решимости, которое приобрели добродушные в любое другое время черты. Такого ей не доводилось видеть прежде.

– Хорошо, я поговорю с Сабином и попрошу его поддерживать мир со своей стороны, как ты, надеюсь, будешь со своей. Не забывай: если ты не видел его четыре года, то для нас с отцом это восемь лет, потому как мы уже были в Азии, когда Сабин поступил в легион. У меня нет ни малейшего желания, чтобы ваши раздоры омрачили встречу.

Не дав ему шанса ответить, она зашагала по направлению к кухне. «Разумеется, сейчас начнет гнобить кухонных рабов», – подумал Веспасиан, спеша в комнату, чтобы переодеться. Вести о неизбежном приезде Сабина окончательно развеяли его хорошее настроение. Он совсем не скучал по брату, пока тот все эти четыре года нес службу военным трибуном, то есть младшим офицером, в Девятом Испанском легионе в Паннонии и Африке. Они никогда не ладили. Веспасиан никогда не понимал причин враждебности, да и не хотел понимать, просто принимал как данность – Сабин ненавидел его, а он платил ему взаимностью. Тем не менее братья есть братья, и ничего тут не изменишь, так что на людях оба держались с ледяной вежливостью. Что же касается общения без свидетелей, то Веспасиан с очень юных лет научился не оставаться с Сабином с глазу на глаз.

В небольшой спальне Веспасиана ждал поставленный на сундук котел с теплой водой. Задернув занавес на входе, юноша скинул одежду и принялся смывать грязь, накопившуюся за три долгих дня борьбы с мулами. Управившись, он обтерся куском льняной ткани, после чего одел и скрепил поясом чистую белую тунику с тонкой пурпурной полосой по краю, являющейся знаком принадлежности к всадническому сословию. Вооружившись стилем и чистым свитком, Веспасиан уселся за стол, являвшийся, если не считать кровати, единственным предметом мебели в комнатушке, и начал переносить с восковой таблички на папирус пометки о числе перегнанных мулов. Строго говоря, это была работа управляющего, но молодому человеку нравилось вести записи и подсчеты, и он рассматривал свою работу как хорошую практику перед тем днем, когда ему перейдет по наследству одно из родовых имений.

Веспасиану всегда нравилось работать в поместье, хотя на всадника, занимающегося физическим трудом, смотрели искоса. Бабушка поощряла в нем этот интерес в течение тех пяти лет, которые они с братом прожили на ее вилле в Козе, пока родители были в Азии. В те годы мальчик неизменно уделял больше внимания вольноотпущенникам и рабам, работающим в поле, чем своему грамматику, то есть учителю. В результате его умения ритора и познания в литературе оставляли желать много лучшего, но если он чего-то не знал о мулах, овцах или виноградниках, то этого и знать не стоило. Единственное, в чем грамматик преуспел, так это в обучении подопечного арифметике. Впрочем, это объяснялось исключительно тем, что Веспасиан осознавал полезность предмета, без которого нельзя сосчитать прибыли и убытки в хозяйстве.

Юноша почти закончил собираться, когда в комнату, не постучавшись, вошел отец. Веспасиан встал, склонил в приветствии голову и стал ждать, когда к нему обратятся.

– Паллон сказал, что мы за этот месяц лишились шестнадцати голов. Это так?

– Да, отец. Я как раз подвожу итоги, но похоже, получается именно шестнадцать. Пастухи уверяют, что не в силах воспрепятствовать разбойникам то и дело щипать стада – у тех полно мест, где можно укрыться.

– Этому пора положить конец. Негодяи всю кровь из нас выпьют. Как только вернется Сабин, мы устроим для этого сброда ловушку, и будем надеяться, что кто-то в нее угодит. Тогда и посмотрим, что они предпочтут – висеть с прибитыми руками и ногами или держаться подальше от моей собственности!

– Да, отец, – осмелился бросить Веспасиан в спину уходящему родителю.

Тит остановился в дверях и посмотрел на сына.

– Ты молодец, Веспасиан, – сказал он, уже более спокойным тоном. – Сумел перегнать скот, задействовав так мало людей.

– Спасибо, отец. Мне это по нраву.

Пожилой римлянин коротко кивнул.

– Я знаю, – произнес он с не лишенной сожаления улыбкой и вышел.

Польщенный похвалой отца, юноша закончил подсчеты и убедился, что они действительно лишились шестнадцати голов. Убрав доску, он лег на постель, чтобы отдохнуть до приезда брата. Но когда тот прибыл, полчаса спустя, это произошло так тихо, что Веспасиан проспал.

Он проснулся и вздрогнул – было уже темно. Испугавшись, что опоздал к обеду, Веспасиан соскочил с кровати и вышел в освещенный факелами перистиль. Из атрия доносился голос матери, и юноша направился туда.

– Нам следует использовать влияние моего брата Гая, чтобы поскорее добыть мальчику должность военного трибуна. – Голос принадлежал матери. Сообразив, что речь идет о нем, Веспасиан замедлил шаги. – В следующем месяце ему будет шестнадцать. Если парню суждено пойти далеко, как уверяют предсказания при рождении, не стоит позволять ему и дальше околачиваться в имении, уклоняясь от службы семье и Риму.

Заинтригованный упоминанием про предсказания, Веспасиан подкрался ближе.

– Я понимаю твою озабоченность, Веспасия, – отозвался отец. – Но мальчик провел большинство своих юных лет, осваиваясь с поместьем, а не учась выживать среди политиков Рима, не говоря уж о легионах.