Лотар-Гюнтер Буххайм - Крепость

Долгое время пытаюсь бороться с жаждой, но затем сваливаюсь с койки и направляюсь в офицерскую кают-компанию. Инжмех и командир тоже там. Спрашиваю бачкового, который как раз движется с двумя банками в руках в направлении камбуза, о лимонаде.

Вскоре после этого кок приходит лично и ставит большой кувшин рядом со столом. Инжмех интересуется:

- И кто все это должен будет выпить?

Командир, до сих пор апатично сидевший в своем углу, вскидывает на него такой взгляд, словно впервые видит инжмеха: Это его обыкновенный способ общения со своими офицерами.

Я с трудом приподнимаюсь, открываю посудный шкаф, вытаскиваю пять чашек и, наконец, осторожно наполняю их до самого верха: Действие, полностью удовлетворяющее меня. Я смог сделать себя полезным – пейте, пожалуйста!

Спустя какое-то время возвращается бачковый и, задев ногой, опрокидывает полупустой кувшин с лимонадом, который я неосмотрительно поставил на пол. Лимонад сразу же протекает через щели между плитками пола вниз.

- Вот черт! Все в аккумуляторы! – мгновенно шипит инжмех и вскакивает. – Свинство, черт-черт!

- Ладно, ладно тебе, – произносит командир мягко.

Инжмех протискивается мимо стола и присаживается в проходе.

- Ну и дела у нас здесь! – ругается он со своего места. Затем он снова встает и кричит, вызывая Номер 1.

Номер 1 немедленно прибывает из центрального поста к нему – совершенно сбившись с дыхания.

- Вы это называете приборкой корабля? – свистящим голосом резко обращается к нему инжмех. – Здесь все напоминает свиной хлев!

Боцман стоит как оплеванный и только громко дышит. Наконец выпаливает:

- Так точно, господин обер-лейтенант! – и слегка наклоняется вперед.

- Что это значит: Так точно, господин обер-лейтенант? – шумит на него инжмех.

- Немедленно все устраним, господин обер-лейтенант!

- Нет, не немедленно, а тогда, когда кают-компания будет свободна – ясно?

- Так точно, господин обер-лейтенант, как только освободится кают-компания, так я тут же, сам, лично за всем прослежу...

- Вот теперь я вижу, что Вы поняли команду точно, – произносит инжмех с циничной интонацией.

Номер 1 делает разворот, уходя, и я говорю:

- Занавес!

И поскольку инжмех смотрит на меня с вопрошающим непониманием, добавляю:

- Это было действительно красивое, красиво сыгранное театральное представление.

Спустя четыре часа хода под шноркелем, командир приказывает уложить мачту на палубе и погрузиться на 40 метров: Перерыв на обед. В честь этого по лодке снова зазвучала музыка. Не могу понять, как можно выносить эту какофонию.

Уже давно жду, чтобы, наконец, появился маат-радист и сообщил ободряющие новости. Для меня остается загадкой, как наш такой нервный в другой обстановке командир безмолвно вы-держивает это мучение.

Мне все еще едва удается заснуть, даже при движении на электродвигателях, хотя на лодке господствует почти кладбищенская тишина. Небольшие звуки поступают от зуммера электро-двигателей. Посплю-ка я лучше во время хода под шноркелем. Правда, дизели шумят, но их грохот снимает мое напряжение и убаюкивает. Шум двигателей, как и всегда, успокаивает меня – хоть на грузовике, хоть в самолете.

Лежу на койке и делаю новую попытку высчитать сегодняшнюю дату, но быстро запутываюсь. Какой день у нас теперь действительно – скорее, какая ночь? Ночь вторника? Ночь среды? Или уже ночь четверга? Начинаю пересчитывать дни от выхода из Бреста досюда. Когда начался большой понос? Когда нам давали куриное фрикасе?

Промежуток времени, начиная с нашего выхода из Бункера, до этого момента кажется мне вечностью. Также давно утеряно представление того, что там за бакбортом находится твердая земля: Приходится здорово постараться, чтобы получить ее мысленные картинки: Стада коров, пережевывающие жвачку в свете луны; реки, текущие в ночном отблеске; утесы, охлажденные лунным светом; влажные луга, колышущиеся в своем зеленом дыхании; скрипящие лягушки в болотистой трясине; спящие косули в травяных кроватях под плотной листвой, угрюмые скалистые гномы под Brignogan – все это я мог бы воочию пережить сегодняшней ночью, если бы не был заперт в этом плавающем гробу...

Чувство потерянности охватывает меня: Мы сидим в этой стальной трубе и движемся, кувыркаясь во времени. Имеется только океан, и ни следа жизни: Все являет собой то Начало, когда из соленых вод едва лишь поднимались макушки скал...

Подсос воздуха дизелем опять на какое-то мгновение перехватывает у меня дыхание: С мечтательным полусном покончено.

Продолжать лежать? Нет!

Решаю: Опять в центральный пост! Это решение дается мне легко, так как мочевой пузырь начинает мучить меня невыносимо. В животе тоже больше не царит ни мир ни покой. Меня бьет сильная дрожь от предстоящей процедуры...

Ладно, попытаюсь-ка выждать еще немного – скажем так: до следующей команды «Слушать в отсеках!». Пора бы ей уже прозвучать!

Когда, наконец, сваливаюсь с койки и принимаю вертикальное положение, замечаю, как отяжелела моя голова. В затылке сидит глухая, двигающаяся боль и над бровями тоже. Пожалуй, от этой боли мне никогда больше не освободиться.

В центральном посту двое заняты странным делом: Они выстукивают консервные банки де-лая их плоскими.

- От банок надо избавиться, – поясняет мне один в ответ на мой любопытствующий вопрос.

- Так значит сейчас, все же, будет выброшен мусор за борт?

- Только то, что не плавает, – следует ответ.

В этот момент двигатели останавливаются: время к прослушиванию. Лишь только дизели смолкают, меня слегка подташнивает от высокого давления. И тут же происходит чудо контр-направлений: Барабанные перепонки втягиваются – и вытягиваются. Словно в черепе им уже не хватает места!

Знаю наверняка: Было бы чистым безумием начать сейчас слушать в отсеках.

Ну, а теперь помочиться! Большое ведро-параша стоящее вблизи свободно. Быстро выпускаю свой хвост наружу и хорошо прицеливаюсь: Вплотную рядом с моим жестким лучом лежит, согнувшись, человек и спит.

Надеюсь, мои кишки еще потерпят какое-то время. Оберштурман буквально приклеился к своему штурманскому столику. С тех пор как ему прошлой ночью удалось провести привязку по звездам, он знает нашу позицию, но все же снова стремится определить местоположение. Почувствовав меня рядом с собой, произносит:

- До завтрашней ночи можем это сделать...

- Район вокруг La Pallice должен быть Вам уже известен, – говорю как бы между прочим.

- Не в этой ситуации, – отвечает оберштурман резко. – Видите ли, в прошлый раз мы приходили со стороны Бордо.

Я думаю: Что это за заявление? но только говорю:

- С самого юга...

- Да, господин лейтенант. А мы даже еще не могли идти под шноркелем, потому что они не справились в Бордо с монтированием нашего шноркеля...