Лотар-Гюнтер Буххайм - Крепость

- Жив! – докладывает он.

Узнаю, что произошло: Наши парни сбили один самолет. Томми вытянул самолет вверх и за-тем спрыгнул с парашютом. Теперь он в море. А его напарник? Что с ним?

- Другой сделал разворот и свалил, – слышу новость.

Парашют, напоминающий огромную белую медузу, лежит на воде в совершенной близи от лодки, слева по борту. Отдав пару команд, командир подводит лодку к вытянутой гигантской медузе. Номер 1 уже лежит на животе. Два моряка помогают ему затянуть парашют на верхнюю палубу. Затем они топчут его, чтобы исчезли два больших пузыря.

Быстро, как только могу, спускаюсь на верхнюю палубу и бегу вперед на нос лодки.

Чувствую, как мои легкие свистят. Пританцовывая, словно обкуренный шаман, оказываюсь на верхней палубе, стараясь сфотографировать, как из воды поднимают летчика Томми. А затем он сидит на решетках палубного настила полностью обессиленный и смотрит на меня скорбным взглядом Иисуса.

Парень дрожит как осиновый лист, хотя вода не может быть слишком холодной. Ему надо бы глоток водки, чтобы отойти от шока.

Командир обычно имеет бутылочку для «особых целей» в своем шкафчике.

Кофе тоже бы не помешал...

Забираюсь назад на мостик, где командир дает мне ключ от своего шкафчика, и я быстро исчезаю снова вниз в лодку. Еще на лесенке кричу кока. Но он уже и так стоит с кувшином в руке в ЦП. Кок сделал горячий напиток сразу, как только услышал, что человек в море.

Так, а теперь достать бутылку коньяка из шкафчика. При этом пистолет командира падает мне в руки. Вот черт, он даже не в кобуре! Но, по крайней мере, стоит на предохранителе.

Теперь надо чтобы кто-то помог мне, вытянуть все это наверх. С кувшином и бутылкой в руках я один не совладаю...

Оказавшись наверху, слышу, как командир приказывает:

- Раненых не спускать вниз!

Конечно – мы все равно больше не сможем нырнуть под воду.

Матрос с ранением бедра остается лежать, где лежит. Ему только подложили свернутую кожаную куртку под голову. Парню страшно повезло, что осколок не задел артерию. Но у него огромная, сильно кровоточащая рана.

Санитар, пожалуй, уже вколол ему болеутоляющее... Теперь он забинтовывает ему ногу. Парень еще может говорить. Обращаюсь к нему:

- Повезло – теперь поедешь домой рану залечивать – хотя и немножко неудачно...

Лицо человека кривится усмешкой.

Наверно парни на лодке настолько сильно уважают кровь, что никто и не думает выйти на палубу с переполненными ведрами-парашами.

То, что случилось с другим раненым, санитар еще, очевидно, не знает. Парень не истекает кровью, однако, не может стоять и сидит отстраненно. Тяжелая контузия, так это называется. Дьявол его знает, как его так ушибло.

С трудом верится, что больше ничего не случилось: В башне огромное количество попаданий. В дощатом настиле тоже.

«Москиты» несут на себе, по меньшей мере, по одной бомбе. Невероятное везение, что они не сбросили их.

Командир спускается из второго «зимнего сада» на верхнюю палубу и идет как на ходулях к лежащему перед башней летчику Томми, который время от времени громко стонет.

- Some Cognac? – обращается к нему командир. В руке у него бутылка коньяка. Отступаю два шага назад и фотографирую сцену, так как знаю, что это поможет этому парню.

- Теперь нас 101, – слышу голос какого-то моряка, говорящего с таким равнодушием, как будто его заданием было подсчитать присутствующих.

Летчику уже принесли несколько одеял. Он отказывается от коньяка. Но затем все же хватает бутылку, когда командир еще раз подает ее ему.

- Не, ну ты только погляди! – произносит моряк, вытягивавший с боцманом пилота из воды.

Летчик молод. Стрижка «ежиком». Это придает ему какой-то озорной вид.

Выпив, он рассказывает, скосив взгляд вниз, что он и его товарищ не могли знать, что за огневую мощь мы имели. Это звучит как извинение за то, что он вынужден теперь сидеть у нас на палубе, на своей мокрой заднице.

Боцман подходит ближе и делает такой вид, как будто это он собственноручно сбил летчика, а не только выловил его из воды. Он просит меня сделать ему «одну фотку с Томми».

Тут летчик с обидой бросает:

- I am not British – I am Canadian!

- Вы поняли? – Обращаюсь к Номеру 1. – Это никакой не Томми...

- Канадец? – удивляется Номер 1, открыв рот.

- Ну да. Они, кстати, тоже участвуют в войне против нас. Вы этого не знали что-ли?

Если бы летчик заявил, что прилетел с Луны, то это не вызвало бы такого удивления у Но-мера 1 как то, что он из Канады.

Командир сразу оттаивает:

- Придти в порт с живой добычей, это редкость... Парашют доставим, конечно, тоже!

Мне следовало бы это предвидеть: Во всех обстоятельствах жизни – командир – это человек, осознающий свой долг.

Морская вода стала мутной. Нет ни одного поблескивающего барашка, а лишь неподвижная, вязкая масса: цвета умбры, с небольшой примесью охры – как разбавленная навозная жижа.

Меня беспокоят невысокие широкие облака, которые закрылись почти в кольцо, будто нарочно.

Командир снова нервничает – как всегда. Его лицо беспрерывно движется, словно сжатое не-видимыми руками, и вновь вылепленное, словно неумелыми руками.

Где-то около минуты он вращается вокруг собственной оси. При этом осматривает линию горизонта, не забывая и о небе. Затем опускает бинокль, и некоторое время как гончая устремляет лицо вверх, словно нюхая воздух. Внезапно он резко говорит, будто бы про себя:

- Ничего другого не придумать, как только немедленно рвануть отсюда прочь!

И затем добавляет:

- Не можем же мы ждать, пока нас поймают на лассо.

Тут же раздаются команды машинному отделению и рулевым. Значит, будем следовать дальше к побережью на электродвигателях. Решаю быстро спуститься вниз: Отснятую пленку упаковать для безопасности, а новую зарядить в фотоаппарат. Размышляю: Заправить универсальную фотопленку или 21 DIN? Думаю, что 21

DIN

вполне удовлетворит меня. В то время пока колдую над фотоаппаратом, слышу за спиной, как один мореман обращается к серебрянопогоннику:

- Они вернутся!

Голос звучит злорадно.

- И тогда Вы сможете принять яд. Парни Вашего уровня всегда поступают таким образом!

- Как далеко мы еще от берега? – уныло спрашивает серебрянопогонник.

- Еще достаточно!

- А почему же мы тогда не ныряем?

- Сейчас со смеха лопну!

Серебрянопогонник, кажется, не понимает, что происходит: Обернувшись, вижу перекошен-ное лицо: Из округлого открытого, словно у карпа, вытащенного на берег рта, раздается прерывистое дыхание.

- Что, страх Божий объял? Смотри в штаны не наделай, – произносит моряк – «и поносом не усрись!» добавляю тихо.

Едва перебираюсь через переборку, как слышу новые команды дизелистам и тут же ощущаю запуск дизелей и затем быстрое ускорение хода. Значит, теперь будем идти полным ходом! Давно бы так... В следующий миг слышу шум голосов сверху, звучащий скорее как приглушенное ликование: Командир только что заметил маяк.