Лотар-Гюнтер Буххайм - Крепость

Спрашиваю себя, насколько наш «кучер» понимает, о чем идет речь. Бартлю надо было бы тра-вить свои байки тоном сказочника.

- Волны были высотой с дом. Мы носились вокруг как играющие со смертью каскадеры в ог-ромном сетчатом шаре – «Шаре смерти». Не знаешь что это такое? Ну, так слушай: Несколько каскадёров-мотоциклистов носятся на скорости 80 километров в час внутри стального прово-лочного шара или цилиндра, что в принципе один черт. Геометрически выверенные траектории и точное соблюдение заданной скорости – необходимейшие условия номера, погрешность в несколько сантиметров, пролитая капля масла, а также чуть пережатая или наоборот – недожатая – ручка газа могут повлечь за собой тяжелейшую аварию. Они едут практически по вертикальной стене, таким образом, как ты взбалтываешь ром в большом стакане – всегда по кругу. Это трюк с центробежной силой. Если двигатель заглохнет, то тогда падение вниз, пару раз перевернутся в воздухе и все – пипец!

Хотя и не вижу лица «кучера», могу легко представить себе, как он сидит с открытым от силь-ного впечатления ртом перед воображаемой картиной внезапного перелома затылка.

Бартль выдерживает надлежащую паузу, а затем снова с воодушевлением рассказывает:

- Я лично видел такое однажды. Они ехали вдвоем – на заднем сиденье была шикарная дамочка, только одетая слишком легко. Я пять раз ходил на представление: Она одевалась то в розовое трико, то в сиреневое. Билет стоил тридцать пфеннигов! Тогда это была для меня огромная сумма.

Бартль уже закусил удила.

- Зрители смотрели сверху в тот цилиндр смерти чисто как в твою кастрюлю. Мотор работал как всегда, но Вилли, который был тогда моим другом… – ты, что, не можешь спокойно поси-деть? Черт, не прислоняйся ко мне!

Так вот, погодка была тогда та еще. Подобное случается раз в сто лет. Это была моя четвертая поездка с каплеем Людвигом. Старпомом у нас был Евгений Штих. Это был тот самый Штих, который с Маурером проворачивал дела на африканском побережье. Ну да, помнишь ту историю с минами? Вы, сегодняшние салаги, вы не имеете никакого представления об этом...

Постоянные остановки рассказчика превращаются в настоящую пытку для слушателя. Я просто киплю от злости.

И в этот самый миг из кустов внезапно раздается надрывный лающий голос, и тут же некто с загребающими руками прется сквозь листву и орет на меня:

- Вы включены в наше подразделение!

Смотрю на его погоны. Двойной сутажный шнур – значит, майор. Только что это за манера орать на человека без вступления и представления? Не хочу немедленно сдаваться, но на роже господина майора яростно блестят стеклышки. Господи! Еще один моноколеносец!

Оказывается, мы должны служить своего рода защитой танка впереди колонны. Солдат с руч-ным пулеметом должен разместиться на нашей крыше. И еще двух солдат со стертыми ногами я тоже должен взять в «ковчег».

- Если Вы раздобудете нам шины, то охотно, господин майор. На эти спущенные шины, что Вы видите перед собой, я не могу взять еще больший груз.

Майор буквально взрывается при моих словах. Здесь он приказывает. Он должен составить боеспособную боевую группу. Без огневой поддержки здесь никто не пройдет.

- Там повсюду стоят десятки танков!

Будто я не знаю этого.

Мой Бог, еще один скандалист! Этому тоже не терпится принести нас в бессмысленную жертву. И теперь этот стратег обнаруживает в своей идее нечто супер превосходное: Мы должны возглавить прорыв всей колонны. «Морской флот во главе прорыва». Ковчег как минный прорыватель! Нам сообщат время выдвижения.

И тут у меня внезапно созревает план, потому я легко соглашаюсь:

- Слушаюсь, господин майор! Покорнейше благодарю, господин майор!

А внутри говорю: Поцелуй меня в задницу, господин майор. Все же, мы не на прогулку выеха-ли, господин майор! И все эти Ваши дела полное говно, господин майор.

Бартль должен знать, что я планирую: Идея поставить нас во главе колонны, хороша. Там мы сможем, пока весь блеф не откроется, получить фору, чтобы успеть взять ноги в руки – думаю, минут десять чистого выигрыша. Нырнем в лощину и затаимся – как мы это умеем. «Кучер» тоже должен знать, что произошло. Смущает только одно: Как это сказать моему «сынишке»?

- Здесь своего рода игольное ушко, – объясняю им. – Там, за дорогой, стоят янки, справа от нее – террористы, мы никак не можем уйти с этого шоссе. А теперь еще эти парни хотят нас здесь к себе прибрать.

«Кучер» пристально и недоверчиво смотрит на меня и говорит:

- Не может быть, господин обер-лейтенант!

- Короче, мы уже сейчас должны занять нашу позицию. А затем вперед и с песней!

Бартль напевает:

- Розы, тюльпаны и нарциссы, вся жизнь сплошная... мечта.

Вполголоса, чтобы никто снаружи не услышал, говорю Бартлю:

- Один мудрец сказал когда-то: «Остынь парниша и веди себя потише».

Бартль молчит.

- Да, Бартль, Вашими изречениями я уже сыт по горло.

Мы занимаем нашу позицию.

Я перелистываю карту дорог, затем вновь складываю ее. Пять минут спустя опять раскрываю карту. Хорошо, что при этом никто не смотрит на меня: Господи, да этот парень нервничает, могли бы они подумать. Среди разнообразных линий, которые сам нарисовал на карте, я уже больше ничего не понимаю.

Почти вплотную к нам стоит большой, воинственно выглядящий грузовик. В нем вполне должно было бы хватить места и для части нашего груза... Но «шнуропогонники» исчезли. Они проводят большое вече.

Подхожу к водителю и объясняю ему ситуацию. Парень смотрит на меня с таким ошарашен-ным видом, как будто он должен застрелиться сразу и на моих глазах.

Из его заиканий разбираю, что экипаж его драндулета состоит из высокопоставленных врачей.

- Генералов медицинской службы и подобных...

Вот зараза! Так много изысканности на одном пятачке. И куда же мчат эти господа, интересу-юсь у водителя.

- В Париж, господин лейтенант, а затем дальше, в зависимости от ситуации...

- Чудненько! – благодарю за справку, и тут же замечаю, как эти четыре выпендрежника, в сапо-гах для верховой езды и галифе, приближаются к нам.

- Ладно. Посмотрим все же..., – говорю про себя.

Я иду им на встречу, делаю шаг в сторону, салютую полунебрежно и излагаю свою просьбу, а сверх того и ее обоснование, исходя из того, что наши шины слишком спущены для такой большой почты. Выслушав меня, один, самый толстый пижон, произносит:

- Наш ответ «нет», господин лейтенант!

И другие вторят ему:

- Это немыслимо!

- Мы же не полевая почта.

- А что необходимо сделать с шинами?

Ах вы, чертовы ослы! говорю шепотом.

- Мы должны пытаться растянуть наш запас дров, – убеждаю Бартля.

- Как это, господин обер-лейтенант? – спрашивает тот ошарашено.