Александр Майборода - Святополк Окаянный

А Борис, придав лицу печальное выражение и присев на край отцовской постели, заботливо спросил:

— Здоров ли, батюшка?

Печальное лицо сына встревожило Владимира — молодой человек должен радоваться жизни, — и он неожиданно окрепшим голосом проговорил:

— Борис, не стоит печалиться над моей болезнью. Болезнь уйдет, как пригреет солнце.

Борис перекрестился, лицо его повеселело, и он участливо проговорил:

— Выздоравливай, батюшка.

Немного подумав, он выпалил:

— Выздоравливай скорее, а то нехорошие дела творятся у нас, Ярослав отказался присылать дань.

Владимир, забыв от удивления о болезни, привстал и возмущенно воскликнул:

— Как, Ярослав отказывается платить дань? Да такого быть не может!

Ему на мгновение вспомнилось ночное предупрежден и е духа Ярополка. Ох не зря смеялся Ярополк — дождался-таки, ирод, сын против отца пошел! Что еще может быть слаще для духа желающего мщения? Сын против отца, брат против брата. На брата, убившего брата, наложено страшное проклятие: его потомкам предстоит убивать друг друга, пока не изведут они сами свой род до конца.

Владимир резко одернул себя. Однако глупости это, ибо так в царских родах заведено, что страшнее врага, чем родной брат, нет... И не Владимиру менять старые обычаи, а потому — все вон из ума!

Добрыня, уже развернувший свои свитки и готовый к докладу, погладив рыжую бороду, степенно подтвердил:

— В самом деле Ярослав отказывается платить дань. Ярослав говорит, что отец болен, а брату он не обязан давать дань, так как старше Бориса.

Владимир почувствовал в себе старинный боевой дух, который у него всегда появлялся в минуты опасности. Сердце учащенно забилось, щеки загорелись розовым румянцем, и в теле неожиданно появилась сила. Владимир сел, спустив босые ноги на пол на толстый ковер из заячьих шкур, и негодующе спросил:

— И что за дурь ударила Ярославу в голову — идти против меня?!

Борис испуганно вскочил и отступил на шаг к окну.

Добрыня, тряхнув хохлом на бритой голове, рассудительно заметил:

— Да нет тут никакой загадки. Вся свара идет из-за Святополка. Ты объявил Святополка своим сыном и тем самым сам отдал ему старшинство среди сыновей. Но в то же время ты держишь его под замком и говоришь, что хочешь посадить на Киев младшего — Бориса. При этом ты обходишь Ярослава. Вот он и обижается.

— На Киев я посажу того, кого пожелаю. А пока я хочу, чтобы Великим князем был Борис, и так будет! — вспылил Владимир. — Ярослав не понимает, что Святополк чужой для вас.

Добрыня возразил:

— Ярослав это прекрасно понимает и не питает родственных чувств к Святополку. Однако после того, как умер его старший брат Изяслав, он старший после Святополка. Ущемляя старшего среди сыновей, ты дал формальный повод Ярославу говорить о нарушении тобой исконного родового порядка. Потому он считает, что имеет право отказаться от своих обязательств по отношению к тебе. К тому же его дружина, по настоянию его жены дочери шведского конунга Олава Ингигерды, набрана из нищих шведских варягов. А тем хочется много золота, гораздо больше, чем имеется в Новгороде.

Лицо Владимира загорелось гневом, и он жестко сказал:

— Он весь в свою мать, та перечила мне и хотела даже убить меня. Тогда ради маленького Изяслава я не казнил ее...

Рогнеда, которой за постигшие ее беды дали имя Гореслава, пережила убийство Владимиром ее отца и братьев, но обида в душе гордой полоцкой княжны осталась навсегда, и когда Владимир завел вторую жену и выселил ее из своего дворца в уединенное жилище в селе Предславино, на берегу реки Лыбеди, она решила его убить. Для этого Рогнеда заманила Владимира к себе, и когда, как ей показалось, он крепко заснул, она достала спрятанный нож и нанесла удар прямо в сердце распутного князя.

Но Владимир, почуявший замысел Рогнеды, не спал, он только притворялся. Одной рукой он отвел удар, направленный ь сто сердце, а другой, ухватив пышные волосы, склонил к своим ногам голову гордячки. Однако он не стал сразу ее убивать. Он приказал ей одеться в брачные одежды и, сидя на богатом ложе в светлой храмине, ждать смерти от его руки. Он жаждал лично отрубить ей голову.

Но когда, после очередной развратной ночи с какой-то девкой, рано утром он вошел в комнату, где уже несколько дней ждала смерти его гордая жена, чтобы убить ее, в комнате неожиданно появился маленький сын Изяслав. Он подал отцу обнаженный меч и сказал:

— Ты не один, о родитель мой! Сын будет свидетелем, чтобы в будущем знать, как поступать с матерью своих детей.

Раздраженный Владимир бросил на землю меч и ушел. Немного погодя, он собрал бояр для совета, что делать с непокорной матерью и ее сыном. Бояре, многие из которых хорошо помнили судьбу отца и братьев Рогнеды, сказали:

— Прости мать и младенца. И дай им в удел бывшую область ее отца.

Немного подумав, Владимир согласился, и даже построил для Изяслава город, названный его именем.

— ...И этот — недавно получил от меня Новгород, а уже восстает против меня! — зло продолжал Владимир и резко рубанул рукой, как мечом. — Но пока я старший в роду!

Владимир неожиданно резко встал, выпрямился и, разрубив рукой перед собой невидимого врага, жестко приказал:

— Поправляйте дороги и мостите мосты, идем на Ярослава войною! Пока я жив, он будет исполнять мою волю! Я сам поведу дружину.

Борис поспешил поддержать отца под руку.

Добрыня согласно кивнул головой:

— Сегодня же отдам распоряжения, чтобы к концу лета отправиться на войну с Ярославом.

Стоявший рядом с отцом Борис робко заглянул ему в лицо и поинтересовался:

— Батюшка, ты возьмешь меня в войско?

На минуту Владимир задумался, и на его лбу шевельнулись морщины. Затем на губах появилась удовлетворенная улыбка, заметно было, что он что-то придумал. Впрочем, он тут же выложил свой замысел:

— Ты, Борис, пойдешь со мной. И даже поведешь дружину в битву. Ярослав должен потерпеть поражение от твоей руки, чтобы и впредь помнил, кто хозяин на Руси.

— Хитро, хитро и мудро, — одобрительно оценил мысль, Владимира Добрыня и задумчиво проговорил: — А Святополка все же надо выпустить из-под замка. И Болеслав сердится, что его дочь и зятя ты держишь под замком. Как бы, пока ты будешь воевать с Ярославом, он не пошел на нас войной. Он и так от тяпал у нас уже половину Туровской земли. Уйдешь с войском, так ударит, что Киев надолго потеряем. Пятнадцать лет назад Болеслав торжественно принимал императора Оттона в Гнезне, где по этому поводу было основано архиепископство. Заверял, что он его друг. Но как только Оттон умер, тут же вторгся в земли своего друга. Император Генрих до сих пор вытесняет его оттуда с превеликим трудом. И чем все это закончится, еще неизвестно. Болеслав подобен клещу, если вцепится, то оторвать невозможно. Поэтому лучше ему не дать присосаться к нашим землям.