Тим Северин - Слон императора

– Их мне продали финны, – ответил Охтер. – Они убили медведицу, их мать. Ну и, конечно, ее шкуру я тоже купил. Она уже продана.

– Кто такие финны? – Я уже подумал о том, не придется ли мне, чтобы приобрести то, что нужно, отправиться дальше и искать этих людей.

– Они бродят по горам и пустошам близ моих владений. Это местный народ, – пояснил торговец. – Финны никогда не сидят подолгу на одном месте. Приходят ко мне, чтобы получить металл в обмен на перья, зубы лошади-кита и веревки из шкур. Никогда не угадаешь наперед, когда они появятся и что притащат на обмен. В этот год они привели двух медвежат. – Охтер кивнул на запертых зверей. – Представьте, их просто невозможно заставить есть нормально! Едят по крошке, а остальное бросают. Я давал им и тюленью ворвань, и овечий жир, и кур, и молоко… Думаю, они по матери тоскуют…

Один из медвежат поднялся на ноги и подошел к зарешеченному окошку. Он оказался больше, чем я ожидал, – размером с крупного мастифа. Походка у него оказалась необычной, очень мягкой и даже зловещей.

– И до какой величины они будут расти? – продолжал допытываться я.

– Если выживут, станут с мамку, а в ее шкуре было два фатома [2] Фатом – старинная мера длины в две раскинутые руки, «маховая сажень». В настоящее время фатом равняется ровно двум ярдам или шести футам, то есть 1,8288 м. от носа до хвоста.

– Они совсем не кажутся опасными.

К тому времени один из псов просунул нос сквозь прутья решетки и теперь остервенело лаял на приближавшегося медведя. Не успел я договорить, как северный хищник взмахнул лапой, словно фехтовальщик, делающий выпад. Это движение было молниеносным, еле уловимым для глаза. Когти зацепили морду шавки, и та громко заскулила и бросилась бежать, обливаясь хлынувшей из раны кровью.

– Теперь понял, в чем моя трудность? – усмехнулся Охтер. – Слишком уж близко к ним подходить не стоит, а ведь надо как-то уговорить их есть.

– Я думал, что эти медведи на самом деле белые, – вздохнул я, все еще не избавившись от разочарования.

– Зимой их шкуры не отличишь от снега и льда. Да и сейчас, будь они здоровы и сыты, они не были бы такими грязными.

– Ты привез их на продажу? – спросил я, оторвав взгляд от медвежат и вновь повернувшись к своему собеседнику.

– А зачем еще я притащил бы их в Скринджес Хеал? – весело бросил тот. – Надеялся, что они нагуляют аппетит, но, похоже, ошибся.

– У меня есть к тебе предложение, – улыбнулся я ему.

Охтер взглянул на меня округлившимися от удивления глазами:

– Что же ты будешь с ними делать?

– Я ищу белых зверей для короля Карла.

Сквозь черную бороду я разглядел блеснувшие в улыбке зубы.

– Я вижу, ты не купец, – заметил мой собеседник. – Не слишком-то разумно так прямо называть имя своего заказчика!

Он снова взглянул на клетку и озабоченно нахмурился:

– Приходи завтра в это же время. Я поразмыслю о цене. И учти: сдается мне, что медвежата эти – не жильцы. Очень может статься, что ты привезешь Карлу только их шкуры.

Возвращаясь вместе с Озриком на корабль, я думал о том, что мой визит в Каупанг начался неудачно. На продажу был выставлен только один белый кречет, и хотя мне удалось найти пару белых медведей, эти животные были настолько измождены, что можно было с уверенностью сказать: они подохнут задолго до того, как мое посольство доберется до Багдада. Что же касается единорога, то при одном упоминании о нем люди начинали хохотать.

Когда мы добрались до гавани, наш когг уже стоял у причала. Команда с помощью кучки местных жителей выносила груз на берег. Кнорра не было видно даже на горизонте, он уже наверняка плыл к Дунвичу. Редвальд же, стоя на причале около сходни, вел беседу с высоким костлявым мужчиной, чье лицо показалось мне смутно знакомым.

– Ну что, Зигвульф, отыскал зверей, какие тебе нужны? – бодро поинтересовался корабельщик. Похоже, он пребывал в прекрасном настроении.

– Одного-единственного белого кречета и пару белых медвежат-подростков, – ответил я.

– Горм говорит, что, пожалуй, нам удастся купить еще одного белого кречета, но кому-то придется пойти и забрать его у охотника, – рассказал капитан.

Высокий человек оказался торговцем ловчими птицами, и теперь я понял, на кого он похож – на того тощего мальчишку, который успокаивал испуганного сокола. Скорее всего, это были отец и сын.

– Жаль только, что медведи больные, – вздохнул я. – Хозяин опасается, что они не выживут.

– Охтер небось, – сказал торговец птицами.

– Это какой-то крестьянин, который взял медведей еще маленькими у людей, которых он назвал финнами, – пояснил я корабельщику.

Тот рассмеялся:

– Какой-то крестьянин! Владения Охтера находятся далеко на севере, там, где не посмел поселиться никто, кроме него. Он сам нашел землю, сам ее расчистил. Этот человек крепок, как гвоздь!

Можно было не сомневаться в том, что капитан хорошо знал Охтера, и я пометил себе в уме, что, торгуясь с постоянными посетителями каупангского торжища, следует держать ухо востро. Они, судя по всему, образовывали весьма тесный круг и в торговле, конечно же, прежде всего думали о собственных интересах.

– Я предложил купить у него медведей, и сейчас он решает, сколько за них запросить. Сказал подойти завтра, – сообщил я корабельщику.

Он проводил взглядом носильщика, неуверенно спускавшегося по шаткой сходне с несколькими кувшинами моего рейнского вина в руках.

– Пойду-ка я с тобой. У меня есть в городе и свои дела, за которыми нужно приглядеть, – решил он.

– Я хотел бы до этого обсудить с тобой кое-что еще, – сказал я, искоса взглянув на Озрика.

Редвальд сразу понял намек и повернулся к торговцу птицами:

– Горм, я навещу тебя завтра.

Когда же Горм направился по причалу прочь от корабля, мы с Озриком вслед за корабельщиком поднялись по сходне на палубу. Убедившись, что никто из команды не сможет услышать нас, я попросил капитана быть как можно осмотрительнее в ходе торговых дел:

– Я хотел бы, чтобы о цели моего приезда в Каупанг знало как можно меньше народу.

Моряк с безразличным видом пожал плечами, а потом не на шутку удивил меня, заявив:

– Самое время нам обсудить, как ты будешь расплачиваться за свои покупки.

– Что ты имеешь в виду? – резко спросил я.

– Пойдемте со мной, и я все объясню, – пробурчал корабельщик.

Вместе с ним мы спустились в трюм, где уже почти ничего не было, если не считать нескольких оставшихся тюков и ящиков. На одном тюке сидел Вало, охранявший наши драгоценные седельные сумки с серебром.

– Полагаю, в этих сумках вы держите свою казну, – прямо заявил Редвальд.

– Не вижу смысла отпираться, – кивнул я.

– Позволите взглянуть? – спросил капитан.