Александр Майборода - Гостомысл

В это лето ильменские купцы- со л ев ары, которых все кличут варягами, собрались сходить к грекам со своей дружиной. А чтобы добиться от главы словенского племени согласия и расположения, варяжские купцы предложили князю Буревому отправить с ними скопившиеся на княжеских складах товары.

Буревой с удовольствием принял предложение. Это был и знак уважения, и выгоду сулил немалую. На княжеских складах к концу лета чересчур много скапливалось добра.

Если оружие, изделия из металла, из кожи могли полежать на складах, то пушнина, мед и воск — товар быстро портящийся; прямая выгода как можно скорее продать их.

В Кореле Медвежья лапа немного задержался.

Как все большие люди, он был добродушен и не любил подобных поручений, — считать товары на складах и мусолить амбарные книги. Его дело — лихой налет; крушить булавой и мечом врагов.

Однако в порученном князем деле проявил редкую дотошность. Оно и понятно, ведь ответ придется держать не только перед самим князем, но и перед своими товарищами, потому что из дани выплачивалась дружине награда за службу князю.

Но к вчерашнему вечеру Медвежья лапа убедился, что складские книги аккуратно ведутся ключником Сбыней и что все, что внесено в книги, лежит на складах, и ничего не испорчено, и ничего не украдено.

Пока Медвежья лапа возился в амбарной пыли, необходимый князю товар был погружен в ладьи; поэтому, как только боярин закончил проверку, все вздохнули облегченно: и Сбыня, и городской посадник Возгарь. За обоими водились мелкие грешки, но к счастью этих пройдох, боярин не заметил их.

Вздохнули облегченно и мечники, охранявшие ладьи. И даже гребцы, которые, казалось бы, только и мечтают завалиться спать где-либо в укромном месте, обрадовались. Всем наскучило торчать в Кореле и ждать отправления в обратный путь.

Но больше всех обрадовался сам боярин.

Рано утром караван двинулся в путь. К вечеру они должны быть в городе.

Кормчий Сом поторапливался. Известно, что в темноте плавать по Нево-озеру не стоит. Озеро известно своей переменчивостью: внезапные страшные бури в мгновение ока топят зазевавшихся путешественников.

Поэтому, уловив в парус попутный ветер, кормчий для ускорения хода посадил гребцов на весла.

Но, как только солнце поднялось повыше, поднялся сильный ветер, и он так раздул парус, что начал валить ладьи с боку на бок, опасно черпая бортами воду.

Весла стали мешать, и Сом приказал гребцам убрать весла. Под одним парусом ладья пошла ровнее.

Ладья размером была шагов в двадцать—двадцать пять в длину и восемь в ширину. Сверху судно прикрыто настилом-палубой. В палубе люки ведут внутрь корабля. Там располагались гребцы, и лежал груз. Места хватало, можно было даже поставить несколько коней.

Гребцы располагались под палубой. Сидели на лавках. Весла выставляли через окна в бортах. Когда их надо было убрать, их складывали поперек корабля.

Посредине судна — высокая мачта с прямым парусом. А на некоторых и две мачты.

Сзади мачты на всю ширину палубы устроен помост для кормчего и рулевого, которые с этого помоста правили судном очень длинным и тяжелым веслом, опущенным в воду сзади острой кормы. Ладьи легко ходили и вперед и назад. Чтобы идти кормой вперед, надо было только перебросить рулевое весло.

На носу ладьи сооружена из досок небольшая каморка для воеводы. На крыше этого помещения постоянно находятся дозорный и сигнальщик с трубой и сигнальными флагами.

Гребцы обрадовались отдыху, и тут же, по своей обычной привычке, завалились под лавки спать. Вскоре жаркий день сморил и остальных людей.

Дружинники, скинув доспехи, дремали в тенечке под бортами ладьей. Из открытого трюма доносился густой храп гребцов.

Даже сам боярин Медвежья лапа, огромный и широколицый, словно матерый медведь, подложив беличью шапку под голову, завалился на мягкие шкуры в тени под пухлым парусом, и по его ковыльной от седины бороде из уголка приоткрытого рта сбегала прозрачная капелька слюны.

Но после обеда ветер внезапно стих, и загустевшая вода, точно зеркало отразила багровый язык, протянувшийся от горизонта. Казалось, что сам бог солнца Ярило смеялся над парой ладей, завязнувших в тягучей медовой воде.

Почувствовав, что ладья замедлила ход, Медвежья лапа, зашевелился, приоткрыл сонный глаз, окидывая взглядом окрестности, и, ничего не обнаружив опасного, подал недовольный голос:

— Сом, а чего стоим?

Вслед за ним зашевелились и остальные.

Дружинники, утирая рукавами заспанные лица, стали проверять оружие и поправлять сбившиеся кольчуги.

А гребцы заняли свои места около весел и приготовились выставить весла наружу, — когда нет попутного ветра, самая для них работа, — и застыли в недоумении — кормчий Сом приказа спускать весла на воду не давал.

Сам же Сом, пристроившийся около рулевого весла на корме, навалился на борт и точно окаменел, глядя куда-то вдаль, и его лицо, узкое и с большим ртом, по-щучьи ощерилось.

Боярину казалось непонятно промедление кормчего. Он сел и, мазнув широкой ладонью по бороде, сказал:

— Сом, давай весла на воду. Потом думать будешь.

Сом, пробужденный грубым голосом боярина, поманил его заскорузлой ладонью:

— Медвежья лапа, подь-ка сюда.

Медвежья лапа догадался, что Сома что-то насторожило. Необычное поведение кормчего удивило его, но боярин рассудил, что Сом был одним из самых опытных кормчих в княжеской дружине, и он не стал бы тревожиться по пустякам.

Поэтому боярин, натянув шапку на голову, со стариковским кряхтением встал и поднялся на помост кормщика.

— Ты чего, Сом? Нельзя же нам стоять! Так до темноты домой не успеем, — с напускной сердитостью напустился боярин на кормчего.

Сом кивнул головой, буркнул, — ага! — но все равно не пошевелился.

Боярин обозлился и спросил:

— Сом, тебе по уху дать, чтобы проснулся?

Сом не испугался и огрызнулся:

— Боярин, а сам по уху не хочешь?

Боярин многообещающе закатил рукав и показал пудовый кулак. Сом опасливо мазнул быстрым взглядом по кулаку и нетерпеливо мотнул головой куда-то в сторону.

— Да погоди ты, лучше глянь туда.

Боярин бросил взгляд в указанную Сомом сторону, однако ничего не увидел.

— Да нет там ничего — одна вода, — проговорил с недоумением Медвежья лапа.

— Эй, на носу — что видишь? — крикнул Сом.

Дозорным на носу стоял молодой отрок. Однако, как он ни вглядывался в сторону, куда показывал рукой Сом, все равно ничего не видел, кроме разве нависшей над водой небольшой тучки.

— Нет, ничего! — ответил отрок после минутного промедления.

— Эх, слепота! — буркнул Сом, презрительно сощурив глаза, и крикнул: — Дозорный... протри глаза!

Медвежья лапа сказал: