Кристиан Камерон - Тиран

— Кто это? — спросил Киний.

Ателий не понимал, пока вопрос не повторили, сопроводив жестами.

— Бастарны [32] Бастарны — варварский народ, обитавший с конца III в. до н. э. по III век к северу от нижнего Дуная в восточном Прикарпатье (Румыния, Молдавия и Украина). , — сказал он. Он еще много чего сказал, причем в его варварской речи проскальзывали редкие греческие слова: вар-вар-вар разбить… вар-вар-вар… уничтожить. И вар-ваблл… воины. Киний понял, что это свирепые воины, если их рассердить. Но об этом он уже слышал.

Впрочем, ему они не казались особенно свирепыми. На закате путники подъехали к самому большому дому в третьей деревне и попросились на ночлег. Здесь их встретили несомненный староста и его жена, и одной серебряной афинской совы хватило, чтобы заплатить за еду для всех людей и корм для лошадей. Киний отказался от приглашения спать в доме, но согласился поужинать и, несмотря на языковую преграду, замечательно провел время. Филокл от ужина отказался.

— Я до крови стер ляжки, — пожаловался он.

Киний поморщился.

— Ты же спартанец.

Филокл выругался.

— Когда меня изгнали, я отказался от этого вздора — терпеть боль стоически.

Никий рассмеялся.

— Не умрешь, — сказал он. — Заживет через недельку.

Но снабдил его лечебной мазью. Киний проследил, чтобы Аяксу тоже дали мазь.

На следующий день они опять отправились в путь с первыми лучами рассвета. И Снова ехали мимо полей и деревень. Дважды встречали греков: те везли товары в город, который они недавно покинули.

К концу второго дня подъехали к переправе через Истр, к реке (это было лишь одно из устий) шириной с озеро. У паромщика было небольшое хозяйство, и пришлось звать его, чтобы он выполнил свои обязанности. Потребовался час, чтобы снять груз с лошадей и сложить на паром. Потом началась переправа. Паромщик и его рабы гребли, лошади плыли рядом. Переправа была трудной, но Кинию и его ветеранам столько раз доводилось преодолевать реки, что они были к этому готовы и закончили переправу, не потеряв ни одной лошади и ничего из скарба.

К тому времени как переправа завершилась, мачта парома уже отбрасывала длинную тень. Никий руководил навьючиванием поклажи, а Киний, избавленный от хлопот, уселся под одиноким дубом и наблюдал. Паромщик не принимал участия в погрузке, хотя приказал своим рабам помочь.

Ателий не прикоснулся к их скарбу. Но и на пьяного не походил. Забрав свою лошадь, он вычистил ее, сел верхом и застыл — настоящий кентавр.

Паромщик хорошо говорил по-гречески, и Киний подошел к нему.

— Можешь рассказать о двух следующих днях пути?

Паромщик мрачно рассмеялся.

— Ты только что покинул цивилизованный мир. Если можно назвать цивилизованным Эгисс. [33] Древний город, на месте которого теперь находится Тулча в Румынии. На северном берегу только вы, даки, геты [34] Геты — древний воинственный фракийский народ, родственный дакам; жил во времена Геродота между Балканами и Дунаем. и бастарны. Этот твой парень… Кракс? Он гет. Сегодня ночью он сбежит — попомни мои слова. И перережет тебе горло, если сможет. Геты захотят отобрать у тебя лошадей. Если поедешь вдоль тех холмов и будешь держаться в стороне от болот, через четыре-пять дней придешь в Антифилию. Между ней и нами — ни одного поместья, ни единого дома.

Киний повернул голову и взглянул на Кракса. Парень истово трудился под присмотром галла Антигона. Они вместе смеялись. Киний кивнул.

— Справедливо.

— Твой отряд слишком мал. Завтра к утру геты будут набивать ваши головы соломой.

— Сомневаюсь. Но спасибо за заботу.

Паромщик пожал плечами.

— Могу перевезти вас обратно. Конечно, вам придется заплатить мне за труды, но можете пожить у меня, пока не подойдет другой отряд.

Киний зевнул. Он не притворялся: боязливый паромщик действительно наскучил ему. Все это он уже слышал.

— Нет, спасибо.

— Как хочешь.

Прежде чем солнце спустилось еще ниже, паромщик и его паром исчезли. Отряд остался на пустынном северном берегу. Киний подозвал Никия.

— Разбиваем лагерь здесь. Выставь дозор, стреножь лошадей и приглядывай за Краксом. Паромщик говорит, сегодня ночью он постарается сбежать.

Никий посмотрел на парня и пожал плечами.

— Что еще он сказал?

— Что нас всех убьют геты.

— Вряд ли, — философски ответил Никий, но положил руку на амулет. — А кто такие геты?

— Народ Кракса. Фракийцы с лошадьми. — Киний из-под руки осмотрел горизонт. Потом поманил Ателия. Тот подъехал. — Мы встаем лагерем здесь. Возьми Антигона и Лаэрта, поезжайте осмотрите местность и возвращайтесь. Понятно?

Ателий кивнул.

— Хорошо. — Он похлопал свою лошадь по холке. — Она хочет бежать. Я тоже.

И стал ждать, пока Антигон сядет в седло. Лаэрт, лучший лазутчик в отряде, уже сидел верхом. Вскоре они втроем скакали по равнине на северо-запад.

Остальные разожгли два костра и на один поставили котел. Приготовили постели из травы. Говорили, что ставить палатки не нужно, но Никий заставил, его серьезный голос и изощренные проклятия сопровождали работу. Киний не принимал в этом участия — если ничего не случалось, он оставался начальником и лишь наблюдал за остальными. Приказы обычно отдавал Никий, он же разрешал споры и распределял задания. Еще до наступления полной темноты трое уехавших вернулись и доложили, что к северу во всех направлениях следы лошадей, но непосредственной угрозы нет.

Забывать так легко. В мирные дни Киний помнил только хорошие времена и времена опасности. И никогда не вспоминал надоедливое бремя обычных решений, имеющих пагубные последствия. Например: удвоить дозоры и тем самым удвоить возможность предупредить неожиданное нападение; но вместе с тем утомить всех перед завтрашним походом. Или выставить обычные дозоры и знать, что любой из дозорных может уснуть, и тогда они узнают о нападении, услышав топот копыт и получив копье в живот.

Как всегда, он пошел на компромисс — что всегда чревато: велел удвоить дозоры на рассвете и включил в их число себя. Потом подозвал Кракса, велел ему расстелить одеяло рядом с Никием. С другой стороны будет спать Антигон. На этом Киний забыл о возможном побеге. Быстро поели, выставили дозоры, но задержались у костров: ложиться спать было еще рано. Распили последнюю амфору вина из Томиса, рассказывая друг другу о своих приключениях, смеялись, шутили. Аякс молчал и вежливо слушал, но глаза у него были широко раскрыты: он словно сидел рядом с Ясоном и аргонавтами.

Агий стал читать строки Поэта: