Кристиан Камерон - Тиран

Если величина поместья Калька не говорила впрямую о его богатстве, то прием на агоре [19] Агора — рыночная площадь в древнегреческих полисах, являвшаяся местом общегражданских собраний (которые также, по месту проведения, назывались агорами). и в гимнасии явно свидетельствовали об этом. На агоре Калька приветствовали уважительными кивками, и несколько человек обратились к нему с просьбами, когда он проходил. В гимнасии всех троих гостей по предложению Калька сразу освободили от платы.

— Я его построил, — с гордостью сказал Кальк. И стал расхваливать достоинства здания. Киний, хорошо помнивший Афины, нашел гимнасий вполне сносным, но провинциальным. Похвальба Калька раздражала его.

Тем не менее гимнасий предложил ему лучшую за последние месяцы возможность поупражняться. Он разделся, сбросив взятую взаймы одежду на сандалии.

Кальк грубо рассмеялся.

— Слишком много времени в седле!

Киний напрягся. Ляжки у него чересчур мускулистые, а на голени всегда было не очень приятно смотреть. Для эллинов, обожествлявших мужскую красоту, его ноги далеки от совершенства, хотя нужно прийти в гимнасий, чтобы вспомнить об этом.

Он начал разогреваться. Тело Калька на вид очень крепкое — видно, что он за ним тщательно ухаживает, — хотя на талии начал откладываться жирок. И ноги у него длинные. Он начал на песке двора борцовскую схватку с человеком гораздо моложе его. Зрители отпускали скабрезные замечания. Молодой человек, очевидно, был постоянным посетителем гимнасия.

Киний знаком подозвал Диодора.

— Попробуем пару схваток?

— Как хочешь.

Диодор высок, костляв, рыжеволос, подтянут. Но и он далек от эллинского идеала красоты.

Киний кружил, ожидая, когда более высокий противник приблизится, попробует атаковать. Потом нырнул под длинные руки соперника. Но Диодор использовал его разгон, перебросил Киния через бедро, и тот во весь рост растянулся на песке.

Он медленно встал.

— Это было обязательно?

Диодор смутился.

— Нет.

Киний горько улыбнулся.

— Если ты хотел показать, что ты борец другой категории, я это и так знал.

Диодор поднял голову.

— Как часто мне приходится пользоваться этим приемом? Ты сам напросился. Я не смог сдержаться.

Он улыбался. Киний потер ушибленное место на спине и шагнул вперед для новой попытки. Он ощутил еле заметный страх — этот надоедливый страх он испытывал в каждой схватке, в каждом состязании.

Он попробовал низкую стойку, схватился, и они с Диодором оказались на земле, ни один не мог прижать другого, оба вывалялись в грязи и песке. По невысказанному согласию оба разжали руки и помогли друг другу встать.

Снаружи Кальк прижал молодого человека, с которым боролся. Он не торопился выпускать его, и со стороны наблюдающих граждан слышались смех и шутки. Киний снова встал против Диодора. На этот раз они кружили, делали ложные выпады, сближались и расходились в более умеренном темпе. Это походило на танец; Диодор придерживался правил, изученных на уроках в гимнасии, а Киний чувствовал себя удобно. Он даже выиграл одну схватку.

Диодор потер бок и улыбнулся. Киний упал прямо на него — ход абсолютно законный, но неизбежно болезненный для жертвы.

— Ничья?

— Ничья.

Киний протянул руку и помог Диодору встать.

Кальк стоял с молодым человеком и несколькими гражданами. Он позвал:

— Киний, иди сюда, поборись со мной.

Киний нахмурился и отвернулся; он чувствовал себя перед этими незнакомыми людьми неловко, к тому же испытывал легкий страх — Кальк крупнее, он лучше борется и в детстве в Афинах использовал свое преимущество, чтобы причинить боль противнику. А Киний не любил боль. Десять лет войны не примирили его с растяжениями, синяками и глубокими порезами, которые заживали неделями; более того, десять лет наблюдений за тем, как по капризу богов умирают люди, усугубили его боязнь.

Он пожал плечами. Кальк — хозяин, он отличный борец и хочет показать свое превосходство. Киний стиснул зубы и пошел ему навстречу; первую схватку в тщательно проведенном поединке он проиграл, но вторую, к обоюдному удивлению, выиграл, причем за несколько секунд: в этом было больше везения, чем мастерства. Кальк удивил Киния тем, что встал легко, с похвалой на устах и без всякой злобы. Десять лет назад, подростком, Кальк требовал бы крови. Третья схватка прошла подобно первой — больше походила на танец, чем на борьбу. Когда Киний был наконец прижат к земле, зрители одобрительно засвистели.

Кальк тяжело дышал; помогая Кинию встать, он обнял его за пояс.

— Ты хороший противник. Все видели? — обратился он к остальным. — Раньше уложить его было гораздо легче.

Все торопились поздравить Калька с победой — и сказать Кинию, как хорошо Он боролся. Все это было неприятно — слишком много лести в связи с таким незначительным событием, — но Киний терпел, понимая, что преподнес хозяину дар гораздо ценнее денег — памятную схватку, в которой хозяин выглядел молодцом.

Подошел молодой человек, с которым чуть раньше боролся Кальк, и тоже стал поздравлять борцов. Он был прекрасен. Мужская красота оставляла Киния равнодушным, но он, как и любой эллин, умел ее ценить и потому приветливо улыбнулся молодому человеку.

— Меня зовут Аякс, — сказал тот в ответ на улыбку Киния. — Сын Изокла. Позволь сказать, как хорошо ты боролся. Я действительно…

Он замешкался, прикусил язык и замолчал.

Киний понял, в чем дело, — он умел понимать молодых людей. Мальчик собирался сказать, что из двух борцов Киний лучше. Умный мальчик. Киний положил руку на его гладкое плечо.

— Я всегда считал, что Аякс должен быть выше — и шире в плечах.

— Эту глупую шутку он слышит всю жизнь, — сказал отец молодого человека.

— Я стараюсь вырасти ему под стать, — сказал Аякс. — К тому же был и другой Аякс, меньше ростом. [20] В «Илиаде» два Аякса: Аякс Теламонид, так называемый «большой Аякс», гигант, грозный и могучий, и Аякс Оилид, так называемый «малый Аякс», который ниже и слабее Аякса большого.

— Дерешься на кулаках? Не хочешь обменяться несколькими ударами? — Киний показал на кожаные полоски для кулачных бойцов, и лицо молодого человека просветлело. Он взглянул на отца, но тот с насмешливым негодованием покачал головой.

— Не мошенничай в состязании, не то тебя никто не пустит домой с симпосия [21] Симпосием древние греки называли пир. , — сказал его отец. — Или лучше сказать «мошенничай, чтобы тебя не впустили в дом»? У тебя есть дети? — спросил он Киния.

Киний помотал головой.

— Ну, это особый опыт. В любом случае, ты волен поставить ему несколько синяков.

Диодор помог им обмотать руки ремнями, и они по взаимному согласию начали с простых ударов и блокировок, потом перешли к более сложным упражнениям и собственно бою.