Этон Цезарь Корти - Любовь императора: Франц Иосиф

Ей предоставляется удобный случай на какое-то время уклониться от неприятностей, окружающих её дома: 9 июня 1854 года начинается совместный визит императорской четы в коронные земли Богемию и Моравию. Великолепные празднества, устраиваемые в честь августейшей пары, свадебный кортеж из Ганы, той местности Моравии, которая знаменита как живописными костюмами жителей, так и плодородием земли, приводит в восхищение Елизавету не меньше, чем блестящий рыцарский праздник в Праге, устроенный позже в их честь местным дворянством. Во время этого путешествия она знакомится со своими обязанностями императрицы, посещает монастыри и храмы, больницы, богадельни, приюты для бедняков и сирот, главным образом те из них, что предназначены для женщин и девушек. Её простота, приветливость, привлекательность очаровывают окружающих, приводят их в восторг. Все завидуют красивой, великолепно одетой молодой императрице, не подозревая, какой подавленной она чувствует себя дома...

Император ещё на некоторое время остаётся вдалеке от Вены, а Елизавета возвращается. 29 июня 1854 года Франц Иосиф получает от матери письмо, чрезвычайно характерное для отношений между матерью и сыном и яркий пример того, насколько обстоятельно вникала во всё эрцгерцогиня. Лишь у Елизаветы появились признаки, вселявшие определённые надежды, как София незамедлительно присылает сыну соответствующие инструкции и настоятельно просит его, пылкого любовника собственной жены, пощадить её.

«Я также думаю, — пишет она, — что Зизи не следует слишком уж возиться со своими попугаями, так как особенно в первые месяцы беременности легко поддаться соблазну чересчур много времени любоваться животными, в результате чего будущие дети приобретают сходство с ними. Пусть она лучше почаще поглядывает на себя в зеркало и любуется тобой. Такое поведение мне по душе». Поистине материнская забота объясняется самыми благими намерениями эрцгерцогини Софии, но она слишком вмешивается во всё.

Когда император находится в Лаксенбурге, эрцгерцогиня тоже почти всегда там — она опасается, что молодая красавица жена слишком привяжет к себе мужа, приобретёт слишком большое влияние на него. София не в состоянии оценить детскую натуру невестки: в безобидном увлечении Елизаветы природой, лошадьми, собаками и птицами она усматривает некий грех и всегда тут как тут со своими замечаниями и нотациями. Находясь в собственной комнате, Елизавета никогда не может быть уверена, что сейчас не войдёт свекровь, чтобы поинтересоваться, чем она занята. Молодая императрица расценивает подобную привычку эрцгерцогини как слежку, как шпионаж. Она жалуется, что эрцгерцогиня каждый раз делает из мухи слона и иной раз отчитывает её, а то и императора, словно школяров. Елизавета питает к свекрови буквально ненависть, чувствуя себя беззащитной перед нею, отправляется в свою комнату, подпирает голову руками и плачет навзрыд. Спустя годы она посетует на то, что ей приходилось вести такую жизнь, что она чувствовала себя такой покинутой.

Император, разумеется, не может быть с нею целый день, он рано уезжает в Вену и только в шесть часов возвращается к ужину. Елизавета рвётся в Вену вместе с ним, но София охлаждает её пыл: «Императрице неприлично увязываться за мужем». Однажды Елизавете всё же удаётся уговорить Франца Иосифа взять её с собой. Если верить Елизавете, не успела молодая чета вернуться вечером назад, как тут же явилась эрцгерцогиня София и начала осыпать их упрёками, даже бранить. Разумеется, больше такие поездки не повторяются, и Елизавета остаётся в Лаксенбурге, словно в заточении. Молодая императрица совершенно забывает, что всё это не каверзы «злой» женщины, как она называет Софию, а что причиной всему забота о ребёнке, который только-только зарождается у неё под сердцем и, возможно, станет желанным наследником престола.

Императрице совершенно непонятен ход мыслей эрцгерцогини. Во время первого пребывания Елизаветы в Лаксенбурге сразу после свадьбы часть дворцового парка была отгорожена от остального мира и предоставлена в её полное распоряжение. Однажды она замечает, что ограждение снято и теперь гуляющая публика при желании может буквально заглядывать в окна дворца. После этого Елизавета в парке, где каждый разглядывает её именно теперь, когда она в «интересном» положении, больше не показывается. Но лишь только эрцгерцогиня это замечает, она является к Елизавете и буквально тащит на прогулку, объясняя, что она обязана демонстрировать всем желающим своё положение, чтобы народ мог порадоваться предстоящему событию. По словам молодой императрицы, это ей «просто омерзительно». Она в отчаянии, однако насколько хватает сил, скрывает своё настроение от мужа, чтобы не доставлять ему неприятностей, прекрасно зная и то, как сильно он её любит, и то, как он зависит от матери. Елизавета старается по возможности не допустить, чтобы он оказался между двух огней, ведь в сущности, говорит она себе, он тоже «страдает» от диктата Софии, но не решается протестовать.

Эрцгерцогиня даёт сыну советы по всем без исключения вопросам, в том числе и большой политики. Она занимает откровенно антирусскую позицию и в то же время воздерживается от явного союза с западными странами; целиком поддерживает молодого императора в его стремлении быть совершенно независимым от русского царя, который намного старше его. Только впоследствии выяснится, что в результате такой политики Австрия оказалась «между двух стульев» и растеряла всех друзей. Пока же складывается впечатление, что Австрия достаточно сильна, чтобы дать отпор и Российской империи.

Елизавета в эти дела не вмешивается. В них она абсолютно ничего не смыслит и полагает, что, может быть, хотя бы в этом её свекровь не допускает ошибок. Кроме того, императрицу занимает теперь собственное состояние. В конце июля она переезжает в Ишль, где эрцгерцогиня София приобрела для молодой пары виллу Марсталлир, где Зизи к своей радости застаёт мать, Карла Теодора и Нене. Теперь эрцгерцогиня София лишается прежней возможности вмешиваться во все мелочи повседневной жизни императрицы. Франц Иосиф и Елизавета очень надеются, что первым ребёнком будет мальчик, но их ждёт разочарование: пятого марта 1855 года у императорской четы рождается девочка, которую — не спрашивая мать — нарекают, разумеется, именем эрцгерцогини. Она — крестная мать новорождённой и ребёнку, которого крестят с большой помпой и бесчисленными церемониями, дают имя София.

На торжествах присутствуют дипломаты всех стран, недостаёт только представителя России, царь которой, раздражённый позицией Австрии и её императора, не захотел участвовать даже в таком далёком от политики семейном торжестве.