Авраам Иегошуа - Путешествие на край тысячелетия

Но тут раву Эльбазу внезапно приходит в голову некая тревожная мысль, и, поспешно отодвинув от себя свой хлеб и сыр, он перекладывает их в тарелку вечно голодного сына, а сам взволнованно подымается с места и подходит к ручью, чтобы сполоснуть лицо и руки прозрачной водой, перед тем как обратиться к молодому господину Левинасу, который всё листает тонкими пальцами оба молитвенника, и спросить у него, какого, собственно, рода суд ожидает их там, на горизонте. И похоже, что спрошенный какое-то мгновение колеблется, словно почему-то опасается уточнять профессиональные достоинства судей, и в конце концов действительно ограничивается лишь самой расплывчатой и общей похвалой прекрасным качествам хозяев Виль-Жуиф, каковое поместье, говорит он, представляет собою крупное, принадлежащее разветвленной еврейской семье владение, в котором проживают также многочисленные слуги, мастеровые и вассалы хозяев и есть даже своя большая винодельня, вино в которой производится таким способом, что необрезанные вообще не касаются его своими руками, в силу чего оно пригодно даже для тех, кто остерегается напитков, запрещенных законом. Разумеется, в таком семейном поместье, где все вопросы утрясаются как бы сами собой, нет надобности в настоящем раввинском суде. Однако в знак уважения к прибывшим издалека единоверцам и к их южным претензиям он, господин Левинас, решил организовать для них суд специальный, по старинному обычаю «поля и виноградника».

И действительно, тучные поля и обширные виноградники встречают тяжущихся еще раньше, чем они проезжают сквозь ворота в каменной, покрытой мягким мхом стене на территорию самого поместья, которое всё-то, оказывается, состоит из каких-нибудь восьми или девяти одноэтажных строений, окружающих просторный внутренний двор, и, судя по тому, как радостно и шумно выбегают им навстречу длинноволосые ребятишки, евреи этого поместья давно уже знают о судебном разбирательстве между двумя дальними родственниками, которому предстоит произойти у них во дворе. И явно не подлежит сомнению, что весть о специальном раввине, привезенном из Андалусии для участия в этом суде, еще более разжигает их и без того пылкое любопытство, вызванное не только сладким предвкушением предстоящих судебных препирательств, но также и крайней пикантностью самого их предмета.

Пикантность эта привлекла также и нескольких христиан из окрестных поместий, которые слетелись в Виль-Жуиф, как осы на мед, выразив страстное желание присутствовать при занятном споре между евреями и — кто знает! — может, даже попытаться, в силу своего понятного религиозного превосходства, помочь им в вынесении справедливого приговора. И поскольку прошел слух, что две женщины, из-за которых разгорелся спор, тоже будут присутствовать на разбирательстве, то всем вдруг становится само собой понятно, что маленькая синагога Виль-Жуиф никак не годится для такого большого собрания и потому необходимо срочно подыскать пусть не такое святое, зато более просторное помещение, которое смогло бы вместить всех собравшихся. И поэтому господин Мешулам Га-Коген, хозяин винодельни и близкий друг молодого господина Левинаса, распоряжается освободить помещение, где давят вино — оно хоть и находится чуть ниже уровня земли, под навесом, но зато со всех сторон открыто, — и вот уже оттуда с грохотом вытаскивают большие деревянные кадки и кувшины и со звонким стуком ставят друг на друга маленькие винные бочонки, а поленницы, заготовленные на время близких зимних холодов, временно разбирают, сооружая из поленьев небольшой приподнятый помост, на котором будут восседать судьи, чтобы сверху следить как за стоящими перед ними тяжущимися, так и за настроениями сгрудившейся позади толпы.

Но кто же будет нас судить? — вновь и вновь допытывается рав Эльбаз у Бен-Атара, но тот и сам ничего не знает и потому молча, ничего не отвечая, со скрытым волненьем спускается по длинным каменным ступеням в помещение винодельни, земляной пол которой розовеет от виноградного сока, стекающего из большой деревянной давильни в глубокий круглый чан, откуда доносится приторно-сладкий аромат пенящейся жидкости. Там, внизу, его уже ждет небольшая еврейская община, в большинстве своем состоящая, видимо, из работников этой же винодельни — бородатых евреев с непокрытыми головами, одетых в убогие выцветшие одеянья, а также стоящей чуть поодаль группы женщин с непокрытыми лицами, в маленьких чепцах на растрепанных волосах, с красными от раздавленного винограда босыми ступнями. От мужчин к женщинам и обратно шныряют с мелкими поручениями неугомонные детишки, в гортанных выкриках которых можно различить отдельные слова святого языка, хотя и в искаженном почти до неузнаваемости произношении. Но кто же будет выбирать судей? — снова спрашивает рав Эльбаз, никак не решаясь спуститься вниз, потому что его ужасает мысль, что вот так, в спешке, не подготовившись должным образом, они с Бен-Атаром упустят сейчас то судьбоносное, долгожданное мгновение, ради которого сорок дней и ночей качались на океанских волнах.

Что, судьи уже назначены? — беспокойно хватается он за полу черного плаща Абулафии, но тот только пожимает в недоумении плечами и тут же поворачивается к двум своим тетушкам, старой и новой, первой и второй, указывая им путь и слегка поддерживая под руки, когда они приподымают подолы цветастых накидок, чтобы не подметать ими пыльные ступени. Внизу он представляет обеих женщин хозяину винодельни, а тот, в свою очередь, с гордостью представляет им своего гостя, восточного разъезжего коммерсанта, который проездом побывал в Земле Израиля, — плотного, энергичного человека в зеленом тюрбане, настоящего раданита, который торгует по всему свету драгоценными камнями и пару дней назад прибыл сюда, в Виль-Жуиф, привезя с собой те две большие жемчужины, о ценности и цене которых молодой господин Левинас не перестает размышлять со вчерашнего дня. И вот уже истцы и ответчики смешались друг с другом, и вот уже магрибских женщин усаживают на два небольших винных бочонка, накрытых по этому случаю мягкими ковриками, рядом с женой главы общины, хозяина винодельни, — высокой немолодой матроной с тонким болезненным лицом. Но ведь совершенно немыслимо, чтобы все совершалось в такой спешке, продолжает мучиться сомнениями рав Эльбаз, и его сердце вдруг наполняется сочувствием ко второй жене, которая сидит молча, выпрямившись, не подымая с лица кисеи, что трепещет на легком ветру, уже, быть может, возвещающем близкую осень.

Но по какому принципу выбраны именно эти судьи? — повторяет он свой вопрос, требуя незамедлительного ответа от молодого господина Левинаса, который как раз в этот момент выводит из боковой двери троих мужчин — худых, в черных запыленных кафтанах, с большими, свернутыми в рулон листами пергамента и с маленькими подставками из зеленоватого стекла в руках. Это опытные скорописцы, объясняет молодой господин Левинас, из старейших в округе переписчиков Торы, тфилин и мезуз, и их специально привезли из окрестных городков, чтобы они вели судебное разбирательство. Переписчики Торы, тфилин и мезуз? — с глубоким разочарованием бормочет андалусский мудрец при виде людей, все умение которых состоит в старании понять написанное с помощью нескончаемого его переписывания. Но господин Левинас весьма высокого о них мнения. Они сумеют вынести приговор в полном соответствии с написанным в книгах. Но в каких книгах? И при чем тут вообще книги? — взволнованно протестует рав Эльбаз. Если бы весь вопрос уже был решен и разъяснен в какой-нибудь книге, разве пришло бы ему, Эльбазу, в голову покинуть свой город и довериться волнам бурного океана, чтобы требовать справедливого суда для своего нанимателя? Разве он позволил бы Бен-Атару подвергнуть опасности своих жен ради того, что уже написано в книгах? Но слова чужого раввина не производят никакого впечатления на господина Левинаса, и, отстранив Эльбаза легким вежливым движением, он ведет трех своих судей дальше, в помещение винодельни. И возмущенному андалусцу не остается ничего иного, как попытаться их опередить, а потому он быстро вскакивает на маленький помост и с яростным воплем, которого никак нельзя было ожидать от такого застенчивого, мечтательного человека, требует немедленно заменить приведенных судей.