Анна Ветлугина - Игнатий Лойола

— Сюда!

— Ходили уже. Вспоминай давай. Сейчас совсем стемнеет.

— Сам вспоминай. Ты хотел здесь прятать.

— А ты согласился.

— Да разве ж было время думать?

— Так и не спорь. Ищи. Здесь вроде?

— Найдёшь, как же! Все камни-то одинаковые. Зачем было вообще прятать?

— Тебе разве голову на плечах носить надоело?

Они ещё поднялись по тропе. Один из них споткнулся о камень. Чудом не упал, но обрушил вниз кучу гальки.

— Хватит шуметь! — напустился на него спутник.

— Да не нарочно я! И всё равно никого нет, разве только... — он осёкся, услышав чей-то стон.

— Там кто-то есть!

В сторону и вверх уходила совсем узкая тропка.

— Ну и ладно, — отрезал второй, — тебе зачем?

— Посмотрю. Мало ли... — и вор (это, конечно, были два вора) проворно полез по тропинке. Второй молча последовал за ним.

На каменной площадке лежал невысокий, страшно исхудавший человек с длинными редкими волосами и в грязном изорванном рубище. Вышедшая луна бросила свет на заострившиеся черты. Он казался покойником, если бы не судорожные хрипы, время от времени вырывавшиеся из груди.

Воры посмотрели друг на друга.

— Надо отнести его вниз и отдать доминиканцам, — предложил один. Другой молчал, раздумывая и озираясь по сторонам.

— Да это ж ведь оно! То место! — вдруг тихо вскрикнул он.

Воры жестоко переругались. Один предлагал взять подсвечники и уходить, не привлекая внимания. Другой не соглашался оставлять умирающего из соображений человеколюбия, но главное — из чувства суеверной благодарности — ведь спрятанную добычу нашли благодаря стону. Обижать Фортуну показалось страшновато. Они оставили подсвечники в пещере и потащили бесчувственное тело в манресский доминиканский монастырь.

По дороге опять разгорелся спор:

— А если его не возьмут? Скажут: «Самим жрать нечего»?

— Они всех берут.

— Всех? Может, и нас покормят?

— Тогда работать придётся. Мы же с тобой не в беде.

— Пока вроде бы да. А ну как он чумной?

— Сам ты чумной. Он от голода умирает. Смотри, какой лёгкий!

— Что ж твои монахи его не накормили?

Так, вяло переругиваясь, они дошли до монастыря. У самого входа один из них в темноте зацепился ногой за древесный корень и упал, уронив больного. От удара тот открыл глаза и отчётливо произнёс:

— Ну где эти чёртовы слуги? Быстро подавайте обед!

После чего обмяк и снова закрыл глаза, не отвечая на вопросы и тормошения. Воры всполошились:

— Дворянин, смотри-ка! Оставь его да пойдём, а то грехов навешают — вовек не отмолишь!

— Может, наоборот, наградят.

— Наградили тебя уже. Вечно придумаешь, а мне расхлёбывать. И подсвечники твои никто не купит, вот увидишь! Бросай его, и делаем ноги, говорю тебе!

Но они не успели. Дверь внезапно распахнулась. Высыпала толпа монахов, один держал большой фонарь.

— Кто здесь? — крикнул он.

Воры сочли за лучшее не убегать, а объяснить. Якобы они нашли этого человека лежащим на дороге и полагали, что милосердие Божие...

— На какой дороге? — переспросил монах не особенно дружелюбно.

— Вот тут... — нерешительно начал вор, оглядываясь на товарища.

— Да не тут, а дальше, — с раздражением перебил его тот.

Доминиканец подозрительно оглядел пришедших:

— Так всё-таки «тут» или «дальше»? Из ваших слов ничего нельзя понять. К тому же по этой дороге я только что прошёл сам и ничего...

— Послушай-ка, брат Хосе, — перебил его другой доминиканец, — это ведь тот самый человек, которого разыскивает настоятель. Несите его за мной, — велел он.

Воры осторожно, изображая самое великое почтение, протащили таинственного незнакомца но лестницам и коридорам. Внесли в большое помещение, полное столов и скамей, видимо, трапезную, и остановились. Там сидели трое мужчин в богатой светской одежде. Между столов расхаживал священник, объясняя что-то.

— Положите на скамью, — распорядился монах. — Отец настоятель, взгляните-ка.

— Это он, — обрадовался настоятель. — Где вы его нашли?

— Вот, пусть расскажут, — доминиканец кивнул на потупившихся воров, — они принесли его в монастырь.

— Мы... — нерешительно начал один. Другой тут же наступил ему на ногу. Неизвестно, чем бы кончилось дело, но вмешались богачи. Попросив разрешения у настоятеля, они дали по монете каждому из воров, и те радостно исчезли.

— Да тут, пожалуй, больше подсвечника будет, — принялся размышлять один из воров, когда ворота монастыря остались далеко позади. Он шёл, временами оглядываясь через плечо, словно ожидал погони. Вертел в руках монету, то пробуя на зуб, то пытаясь поймать ею лунный луч, временами высовывающийся из-за облаков.

— Подсвечники твои всё равно никто не купит, молчи, — отрезал второй.

— А я говорю — купят! Только как мы их теперь найдём в такой тьмище?

— Я и говорю — с тобой нельзя иметь дело...

Их шаги простучали по камням, хрустнули веткой и растаяли в ночной тишине.

В это время несчастного Иниго перенесли в монастырский госпиталь, где начали отпаивать травами. Распоряжалась этим старуха Бенита, которую и вправду очень уважали. Это она подняла всю Манресу на поиски пропавшего паломника. Она же, пользуясь своим особым положением, достучалась до местных богачей и, рассказав им о благородном происхождении Лойолы, убедила помочь с его лечением.

Иниго, в довершение к самоистязаниям, в пещере подхватил лихорадку и, мучимый сильным жаром, несколько дней пребывал за гранью реальности. Он пытался найти и уничтожить свои записи, шаря по кровати и не находя сумки. Гневался на себя за то, что не защитил Пресвятую Деву от мавра. Но больше всего его угнетала мысль о неправильном молении. Он привык молиться Отцу, Сыну, Святому Духу, а после — всей Троице. В итоге получалось не три, а четыре молитвы, и это в бреду казалось ему немыслимым кощунством.

Однажды, не в силах больше терпеть разочарование, он, воскликнув: «Господи, прости!» — попытался выброситься в окно, но от слабости он упал на пол, так и не дойдя до цели.

Постепенно травы бабушки Бениты возымели действие. Жар спал, сознание больного прояснилось. Он заметил, что собирался выбрасываться с первого этажа. Рядом с кроватью обнаружил свою сумку и внимательно перечитал упражнения, записанные в пещере.

— Удивительно, — сказал он себе, — неужели это я написал? Как же теперь доделывать? Боюсь, мне уже не повторить таких подвигов. Запас здоровья израсходован на много лет вперёд. Кстати, вот и тема для продолжения. «Как умерщвлять плоть, сохраняя при этом здоровье». Это очень важно для духовного служения. Навряд ли Господу угодны больные рыцари, у которых нет сил встать с постели.

В комнату на цыпочках зашёл молоденький монашек.