Михаил Лебедев - Бремя государево (сборник)

По прошествии же трех недель, когда новая власть окончательно утвердилась в Перми Великой, князь Федор Давыдович выступил в обратный поход на Москву, оставив в городках отряды воинов, достаточные для удержания жителей в повиновении.

Настроение у счастливого завоевателя было веселое, радостное. Успех увенчал труды, возложенные на него великим князем. Пермяне потерпели немалый урон за свою строптивость, проявленную ими по отношению к московским купцам (хотя купцы были сами виноваты во всем, это он теперь знал несомненно). С покоренными обошелся великодушно и милостиво, что особенно радовало его доброе сердце. Кроме того, он вез с собой князя Микала и воевод: Бурмата, Коча, Мычкына и Зырана, которые должны были завершить его торжество в глазах государя…

В Москве князя Пестрого ожидал торжественный прием, сделанный ему довольным государем. Тут Пестрый представил великому князю пленного пермского владетеля Михаила с четырьмя воеводами, ошеломленными увиденною роскошью, окружавшею их со всех сторон. Во дворце они совсем растерялись: везде блестело золото, серебро, драгоценные камни; на полу лежали дорогие ковры, в которых нога утопала; потолки и стены были расписаны диковинными узорами, придававшими палатам веселый и живописный вид. По палатам важно проходили князья, бояре и окольничие, преисполненные сознания своего собственного достоинства. Промеж них, как мыши, сновали юркие придворные служители, вечно торопившиеся куда-то, иногда даже сами не зная куда. Кое-где торчали неподвижные фигуры рынд с серебряными топориками на плечах… Но еще большую робость почувствовали невольные пермские гости, когда их поставили лицом к лицу с грозным повелителем державы Московской. Это было страшное мгновение. Что скажет им могучий властитель, против которого они дерзнули поднять руку, защищая свою свободу и родину? Не прикажет ли он казнить их без всякого милосердия, как ослушников своей державной воли?..

Но Иоанн был спокоен и милостив. Лицо его светилось весельем. Он ласково кивнул головой на приветствия пленников и, обращаясь к Микалу, сказал:

— О тебе мне ведомо многое от Пестрого-князя. Умеешь ты народом править, умеешь и за себя постоять, когда требуется. А это мне нравится в других людях. И еще к вере Христовой ты привержен, а этим ты владыку-митрополита тронул… А посему слушай, князь Михаил, не хочу я лишать тебя наследия отчего, сиречь Перми твоей Великой. Бог с тобой. Управляй народом своим, как правил раньше, только слушайся во всем указов моих да не отпирайся от дани положенной. А буде перечить ты начнешь мне, тогда уж не пеняй на меня, князь Михаил! Сумею я заставить держать грозно имя мое!

— Никогда, государь, не будет того, чтоб восстал я на господина своего! — низко-низко поклонился Микал, обрадованный необычайным великодушием великого князя. — А за милость твою челом тебе бью! Твой я раб, государь, отныне на веки вечные!

И он стукнул лбом о пол, позабыв в эти минуты, что он такой же князь владетельный, как и московский государь, только злая судьба лишила его свободы и силы.

А счастливый своим могуществом Иван Васильевич улыбался довольною улыбкою, хваля Микала за покорность, проявленную им в таком ярком виде.

— А теперича прими, государь княже великий, подарки от страны пермской! — выступил вперед Пестрый, и по знаку его были внесены в приемную палату шестнадцать сороков соболей, драгоценная шуба соболья, двадцать девять поставов немецкого сукна, три панциря, шлем и две булатные сабли.

Великий князь принял эти подарки, поблагодарил Пестрого за понесенные труды по приобретению Прикамского края, вручил ему писаную грамоту на владение тремя новыми вотчинами, пожалованными ему за верную службу, и удалился во внутренние покои, повелев довольствовать пермских гостей за время их жизни в Москве от своего стола.

Москвитяне, оставленные Пестрым в Великой Перми, круто изменили обращение с жителями, едва только «справедливый паче меры» большой воевода вернулся в Москву, сочтя свою задачу исполненной. Начальники отрядов, сотники, начальные головы, простые воины, а вместе с ними разные приказные, приданные к войску для сбора ясака среди населения, начали давить пермян всякими способами, открыто обижали их, забирали более ценное имущество, насиловали девушек и женщин, так что стон пошел по реке Колве, и омочилась потоками слез страна пермская!..

Но Микал предъявил старшим из московских начальников письменный указ великого князя о возобновлении правлением Пермью Великою — и озорство хищников точно рукой сняло! Они не ожидали ничего подобного и раболепно приветствовали приехавшего владетеля, сумевшего войти в милость к грозному государю Ивану Васильевичу. А это уж что-нибудь да значило!

Более десяти лет еще правил Микал Пермью Великою в качестве московского присяжника.

Сын его, Матвей, после смерти отца наследовал ему с соизволения московского великого князя, но едва Иван Васильевич умер в 1505 году, как новый великий князь Василий Иванович низложил Матвея и заменил его своим наместником, которым был назначен князь Василий Андреевич Ковер.

В последующие годы судьба Перми Великой менялась и в худую, и в добрую сторону, смотря по тому, каков был московский наместник — худой или добрый, — но никогда пермские люди не пытались избавиться от московского покровительства, сохраняя верность русским государям.

Это было тем более естественно, что с течением времени завоеванный край наполнялся московскими и новгородскими выходцами, искавшими себе привольных мест для житья. При этом пермяне и зыряне, смешиваясь с новоселами, усваивали их язык, нравы и обычаи, так что через двести с небольшим лет пермяцкие города Чердын, Покча и Изкар сделались русскими поселениями, глядевшими на себя как на частицу нераздельного Московского государства.

Питейное заведение. ( Примеч. ред .).

Рублями в то время назывались рубленые куски серебра, составлявшие часть гривны, денежной и весовой единицы в Древней Руси. С течением времени вес рубля уменьшался и уменьшался, и в княжение Дмитрия Донского и сына его Василия Дмитриевича рубль весил уже не более двадцати золотников. ( Примеч. авт .).

То есть с нынешнего Кавказа. ( Примеч. авт .).

Тиун — княжеский или боярский слуга в Древней Руси. ( Примеч. ред .).

Коротополом прозвали отца Олега Рязанского — князя Ивана Ивановича, за то что он любил носить короткие кафтаны. ( Примеч. авт .).