Алексей Толпыго - Загадки истории. Злодеи и жертвы Французской революции

Что ж, посмотрим вначале, каковы были субъективные факторы, предопределившие такой, а не иной ход событий.

На первом месте, вне сомнений, стоит фактор личности короля Людовика XVI.

Как мы помним, старший внук Людовика XV, герцог Бургонский, надменный и в то же время обаятельный, был, а точнее, мог бы быть истинным королем, «королем до ногтей», как сказано у Шекспира. Но он умирает в 1761 году. Это не создает проблемы наследия – у короля есть еще три живых внука, но Божий перст, трагедия Бурбонов в том, что герцог Беррийский (будущий Людовик XVI), был мало пригоден для трона.

Двумястами годами раньше, в годы гражданской войны французский гуманист и мыслитель Жан Боден, наглядевшись на правление слабых сыновей Екатерины Медичи, так писал о правителях вообще: «Если государь слаб и зол – то он создает тиранию, если жесток – организует бойню, если распущен – устроит бордель, если жаден – сдерет с подданных шкуру, если неукротим – высосет кровь и мозг. Но самая страшная опасность – интеллектуальная непригодность государя».

Впрочем, ту же мысль гораздо короче выразила народная мудрость: «Простота хуже воровства».

Вот этот-то непростительный грех «простоты» и стал губительным для короля и для королевской власти во Франции.

В годы кризиса король метался из стороны в сторону, обещал министрам поддержку – и бросал их в критический момент. Потом, когда революция стала неизбежной – он то пытался противиться ходу событий, то уступал. Уж делал бы что-то одно!

Королева была не чета королю. Намного более активная и энергичная, она была душой сопротивления революции. Но именно поэтому она также сыграла немалую роль в крушении режима.

Уж слишком ненавидели «австриячку». Причем ненавидела прежде всего аристократия – те, кто не был приближен ко двору.

Притом и ей был присущ тот же грех, что и королю: «интеллектуальная непригодность», она же «простота».

Можно поискать и другие частные обстоятельства. К примеру, важную, а может быть, роковую роль сыграла такая случайность, как болезнь двух министров, случившаяся уж очень не вовремя: как раз в момент созыва нотаблей, на рубеже 1786–1787 годов. Не заболей они, может быть, нотаблей удалось бы уломать, они бы согласились дать деньги, и… революции бы не было. Или она случилась бы в другое время и совсем в иных обстоятельствах.

Или армейская реформа. Суть ее для нас не так уж важна, но понятно, что поскольку она исходила от герцога Орлеанского, который всегда выступал на стороне прогресса, – ее идеи были прогрессивными. Притом герцог, постоянно фрондировавший, в тот момент был как раз лоялен, и король принял идею благосклонно. Вроде бы именно то, что требовалось: прогрессивная реформа…

А между тем все современники согласны с тем, что это улучшение стало одной из второстепенных причин успеха революции. В критический момент оказалось, что армия, в разгаре реформы не так надежна, как была. Как видно, система слишком прогнила…

«Но, – скажет читатель, – что ж вы все о мелочах и случайностях? А как же объективные факторы?»

Они были, а как же. Только при внимательном рассмотрении мы увидим, что едва ли не все объективные факторы носили какой-то… какой-то субъективный характер.

Перечислим основные.

Это, во-первых, век Просвещения и деятельность просветителей. Это стремление все поверить и все проверить Разумом. Это прочность режима, сыгравшая с ним очень злую шутку. Это недальновидность (мягко выражаясь) аристократии, которая, вместо того чтобы хранить столь благоприятный для нее режим, сделала все, чтобы его поломать.

И только один фактор можно назвать вполне объективным. Это народ, это роль парижского пролетариата. Но этот фактор появляется значительно позже, поэтому начнем с других.

Век Просвещения, дух Просвещения вроде бы не ставил целью уничтожение монархии. Скорее наоборот. Вольтер боролся с церковью, а отнюдь не с королем (и даже не с аристократией). Вообще просветители мечтали о просвещенном монархе, чтобы самим быть доверенными его советчиками – и уж никак не собирались быть полновластными хозяевами страны.

Просвещенный XVIII век, век Разума, был воодушевлен стремлением к идеалу. Прогресс идет быстрыми темпами. Всеобщее счастье – казалось тогда – уже близко, вот оно, за углом. И если оно еще не пришло, то виной тому обстоятельства, которые нетрудно преодолеть: злая воля отдельных аристократов, корыстолюбивые попы, которые нарочно, в своих интересах, обманывают людей, и тому подобное.

Вольтер, Руссо, энциклопедисты едко высмеивали претензии церкви и аристократов на привилегии. С какой стати они пользуются привилегиями? «Чем они их заслужили?» – риторически вопрошали критики. Все это было достаточно разумно. Но неизбежно вслед за этими вопросами должен был встать и следующий: «А почему Бурбоны управляют Францией? Чем нынешний (или другой) король заслужил свои привилегии?»

Но когда начинается борьба такого рода, то «лиха беда начало». Люди сами не замечают, как от критики «отдельных злоупотреблений» переходят к свержению режима.

Всем просвещенным людям казалось, что они уже знают, как построить идеальное общество. Что этому мешает? Устаревшие предрассудки, вроде христианской религии, устаревшие порядки (ancient regime – старый порядок) – и тому подобное.

И вот потому-то Учредительное собрание решило не просто исправить кое-какие злоупотребления, но перестроить все общество. «Мы уничтожим все злоупотребления, мы просветим народ – и построим общество на новых, разумных началах».

Торжеством этого нового, разумного порядка над отжившими свой век предрассудками был праздник Разума, устроенный осенью 1793 года. Так полагали эбертисты, их лидеры были казнены через полгода.

Робеспьер видел кульминацию нового, лучшего порядка в празднике Верховного Существа, устроенном в начале лета 1794 года. До падения Робеспьера и конца диктатуры якобинцев оставалось полтора месяца. Это падение означало конец Террора, но также и торжество воров и негодяев. Следующие 5–6 лет – это разгул казнокрадства, воинствующего аморализма и прочих прелестей. Разрушить старые предрассудки вроде бы удалось, но заменить старый порядок более разумным… Тут перестройщики потерпели полный крах.