Светлана Кузнецова - Ричард III

— Я хотела бы поговорить с вами, — тотчас перешла к делу Елизавета. — На правах старшей сестры.

Нежелание ходить вокруг да около, неспешно беседовать о погоде или каких-либо иных малозначащих вещах являлось одним из неоспоримых достоинств этой женщины. С Ричардом она всегда говорила прямо.

— Конечно, Ваше Величество, — юноша снова поклонился.

Если бы королева могла выбрать себе девиз, то у Елизаветы он звучал бы: «Одна против всех». Она приняла его безропотно и следовала ему с настойчивостью, требующей лучшего применения. В бой за себя и родных она бросалась с ожесточением, вызывающим невольное уважение даже у врагов. Но средства, к которым прибегала Вудвилл, никто и никогда не назвал бы достойными.

Ричарда от её гнева пока спасали строгое соблюдение этикета, нарочитая почтительность и любовь Эдуарда. Во время любой склоки или скандала, которых, видит Бог, Дик старался избегать всеми силами, брат неминуемо вставал на его сторону.

— Но сначала... — королева хитро прищурилась.

По велению её руки заиграли лютни и флейты. Под сводами дворца разлились первые аккорды величественной паваны. Медленный истинно королевский танец, который танцевали крестоносцы перед тем как отправиться в Святую землю, не сбивал дыхания и не препятствовал разговорам.

— Я вызвал ваше недовольство, госпожа?

Королева сильнее оперлась на его руку. Юноша неспешно повёл её по залу, ловя на себе внимательные взгляды придворных.

— Если вы и далее продолжите действовать в том же духе, то поставите Глостер на грань разорения! — поворот. И снова плавные шаги, словно скользящие над полом. — Подумайте, в какое положение вы ставите короля!

Павана не подходила Елизавете. Как и карола — танец-шествие, распространённый по всей Европе.

— Я не бедствую, Ваше Величество, — в этот момент Дика искренне расстраивал неспешный темп танца. При дворе Филиппа Доброго он видел вольту и калату. Танцуя их, королева не смогла бы говорить столь длинно, да и сам разговор очень быстро сошёл бы на нет.

— О, поверьте, при ваших чаяниях за судьбы обедневших йоркистов вы разоритесь очень быстро. И рано или поздно Эдуарду придётся поддерживать вас, дабы не дать умереть с голоду!

Их руки разомкнулись. Поворот, уже в одиночестве. Шаг в сторону. Тело действовало само, повторяя давным-давно заученные движения.

— Прошу вас, Ваше Величество, не беспокойтесь о моей судьбе, — произнёс Ричард, обходя Елизавету. Теперь они шли бок о бок. — Пока мой брат в угоду тех или иных причин не может оказать поддержку соратникам, за него это сделаю я.

Королева сбилась с шага. На щеках выступили красные пятна, но она поразительно быстро пришла в себя.

— Война, герцог. Казна разорена! А у Эдуарда...

Поворот и шаг в сторону. Замереть на миг.

— Много государственных дел, — закончил за неё Ричард, вновь подавая Елизавете руку. — Но люди, хранящие верность короне...

— Служить надо не за деньги, а из верности присяге! — Вудвилл перебила его, недослушав.

— И это бесспорно, Ваше Величество, — теперь он снова вёл её и почти не скрывал радости от скорого окончания танца. — Полагаю, вас не интересует тот факт, что эти люди сражались со мною рядом и часто прикрывали от врагов?

— Вы правы, меня это не интересует, — музыка стихла, и Елизавета вырвала у Ричарда свою руку, но не отступила и не ушла. Продолжила стоять, сверля юношу взглядом.

У этой женщины со временем появилась не слишком приличная привычка смотреть подданным в глаза. Встанет напротив, как сейчас, дождётся, пока вельможа отведёт взгляд, и скажет металлически жёстким тоном: «Я ему не верю!» И даже не подумает о том, сколь дорого может обойтись человеку и всем его родственникам подобное заявление. Дик ожидал чего-то похожего и в свой адрес. Опускать взгляд он не собирался, исполнять волю и каприз королевы — тоже.

Мгновения тянулись часами. Ричард начал медленно считать про себя. Когда дошёл до сорока, Елизавета отвернулась и ушла, бросив напоследок:

— Я оставляю вас размышлять над своим поведением, герцог Глостер.

Означенный герцог повёл плечом и подавил тяжёлый вздох. Он и не думал слушать её наставления, но всё произошедшее сильно огорчило его.

— Мне не нравится этот мальчишка, — говорила Елизавета мужу спустя несколько часов.

— Ричард никому не желает зла, — отвечал Эдуард непреклонно.

— Это меня и беспокоит, — продолжала королева. — Я до сих пор не знаю, как к нему относиться. Он слишком независим. Поступает по-своему. Вроде и не интригует, к власти не рвётся, но непонятно почему.

Король глянул на жену и усмехнулся:

— Вот видишь.

— Вижу, что ты потакаешь ему во всём!

— Разве я тебе потакаю мало? Всем твоим родственникам? А Дикон — мой младший брат, и тебе придётся считаться с этим.

Возможно, именно из-за подобных разговоров Елизавета Вудвилл и невзлюбила младшего Йорка. Она слишком привыкла к своему влиянию на короля, но в вопросах, касающихся Ричарда, тот проявлял удивительную стойкость. Если интересы «младшего брата Дикона» в чём-то противостояли интересам жены, Эдуард безоговорочно вставал на сторону первого.

— Он пустит по миру себя, а потом и нас! К нему толпами идут обедневшие дворяне и каждого — каждого! — он одаривает. Кому — ренту, кому — пенсию из личных средств. И находятся же средства эти... Никогда не думала, что Глостер настолько богатый город.

— Ричард — это совесть моя, — король тяжело вздохнул и покачал головой. — Это я обязан поддерживать тех, кто воевал за отца, а после его гибели и за меня самого. Я, а вовсе не Дикон.

— Но это опасно, в конце концов! — не унималась Вудвилл. — Джон разговоры слышал. Говорят, пока Ричард Глостер с королём, не всё ещё потеряно. Твой брат сплотил вокруг себя людей. В случае чего, они поддержат его. Его! Не тебя.

— Хватит! — раздосадованно бросил Эдуард и даже грохнул кулаком по столешнице. Стоящий на ней золочёный кубок жалобно звякнул. — Дикон будет последним, кто предаст. Скажу больше, в час, когда никого не останется рядом, только он не покинет меня.

Дик же тем временем вернулся к окну и принялся смотреть в подступающие сумерки. В них шумел дождь и грохотали по камню капли. Снизу раздавался конный топот, окрики воинов и смех. За спиной продолжали надрываться флейты.

Слуга подошёл совершенно бесшумно и встал за левым плечом:

— Ваша светлость, вас спрашивают.

Ричард развернулся на каблуках и поспешил к выходу. Эдуард давно ушёл, и ничто более не держало Глостера в пиршественной зале.

Гонец отказался даже спешиться, не то чтобы пройти под крышу. Так и сидел на соловом жеребце и издали казался то ли призраком, то ли изваянием. Дождь хлестал по его плащу. Конь топтался на месте, периодически встряхивая хвостом и длинной гривой.