Валерий Поволяев - Жизнь и смерть генерала Корнилова

В конце 1909 года в Пекин «лёгкой» почтой пришёл пакет из Генерального штаба, в нём находилось предписание полковнику Корнилову — ему пора было возвращаться домой. Но прежде чем покинуть Пекин, Корнилов отправил в Россию полковника Вальтера. Тот должен был четыре месяца отслужить в должности командира стрелкового батальона — без выполнения этого ценза он не имел права двигаться дальше по служебной лестнице, — а через четыре месяца Вальтер должен был вернуться в Пекин и занять место Корнилова, отъезд которого из китайской столицы по этой причине был отложен до середины следующего года.

Жену с детьми Корнилов отправил домой по железной дороге, сам же решил совершить рекогносцировку трассы, ведущей из Пекина в Калган, оттуда пройти на Алтай, с Алтая — на Памир и Тянь-Шань, конечной точкой маршрута он избрал город Ош.

Санкт-Петербург утвердил этот план.

Когда-то по местам этим пролегал Великий шёлковый путь, позже по этой дороге к Чингисхану трясся, сидя верхом на верблюде, знаменитый Марко Поло, в огромной угрюмой пустыне Гоби решались судьбы мира.

Генштаб выделил на поход Корнилова 1250 рублей золотом. Деньги эти были отпущены целевым назначением — на «толмача, подарки, вьючных лошадей и выдачу кормовых казакам».

Хотя стоял уже сентябрь, осенний месяц, предполагающий прохладу, а в пустыне Гоби дули жестокие горячие ветры, с песком и мелкой мучнистой пылью, мертво прилипавшей к лицу — ни отмыть пыль, ни отскрести, — с кручёными смерчами, способными сбить с ног лошадь. Барханы, будто живые, шевелились от жара — в них можно было печь куриные яйца.

Затягивать с отъездом было нельзя, просто ни в коем разе нельзя, — пройдёт ещё немного времени, и лютая жара стремительно сменится лютым холодом, а что из них опаснее, не брались определить даже бывалые люди, испытавшие и то и другое.

Несмотря на раскалённые дни — что в пустыне Гоби, что в Хамийской пустыне, спать приходилось у костров, завернувшись в войлок, — ночью звенели морозы.

Сопровождали полковника два казака. По дороге встречались китайские воинские части, по мнению Корнилова, не всегда удачно дислоцированные. Он продолжал вести записи, давал в них оценки вооружению, способности солдат драться, также анализировал и боеспособность дружин монгольских князей — в основном мелких, хотя среди них попадались и значительные, очень подвижные формирования, видевшие перед собой только одного врага — китайцев.

Было ясно — придёт время, возможно придёт оно очень скоро, когда монголы и китайцы сцепятся основательно, и становление Монголии как самостоятельного государства окажется неизбежностью.

В конце сентября Корнилов прибыл в Урумчи — главный город Синьцзянской провинции. После безжизненных песков Гоби, после дневной раскалённости и ночной стужи огромных пространств, среди которых человек ощущал себя жалкой мошкой, здешняя зелень, ухоженные поля, сады, еловые леса, буквально набитые оленями и фазанами — плюнуть некуда, обязательно попадёшь в фазана, — показались путешественникам райскими.

В Урумчи имелось генконсульство, проживала большая русская колония — без малого триста человек, имелся также взвод охраны в количестве тридцати шести штыков. Взвод демонстративно совершал мелкие манёвры, на которых ходил с песнями, лихо печатая шаг и примкнув к винтовкам штыки — делал это специально, чтобы местные китайцы знали, кого надо бояться, а заодно понимали и другое — к кому можно обращаться в случае опасности.

Русские, кстати, не единожды защищали китайцев, когда их собирались уничтожить монголы.

По субботам в русской колонии топили баню. После бани как обязательное мероприятие устраивали козловую охоту. Не было ещё случая, чтобы солдаты возвращались с охоты без трофеев. Всё добытое шло в общий котёл.

Солдаты охраняли не только консульство и консула, но и всех русских, находящихся в городе. Большинству солдат такая служба нравилась.

Корнилов провёл в Урумчи несколько дней и двинулся дальше. Следующую остановку он сделал в Илийском округе, в Сундуне — будущей столице атаманов Дутова [22] Дутов Александр Ильич (1879-1921) — с октября 1917 г. войсковой атаман Оренбургского казачьего войска. В ноябре 1917 — апреле 1918 г. на Южном Урале возглавил выступление против советской власти, с октября 1918 г. — генерал-лейтенант, командующий Оренбургской отдельной армией. Возглавлял гражданское управление Семиреченского края. С марта 1920 г. — в Китае. Дутов был смертельно ранен (по версиям при попытке похищения сотрудниками ЧК) в конце января 1921 г. и Анненкова.

Дутов нашёл в этих местах свой конец: генерал-лейтенант был застрелен сотрудником собственного штаба, нервным молодым человеком в чине штабс-капитана. Атаман этому человеку, фамилия которого была Чернышев, очень доверял. Впоследствии штабс-капитан смог переехать в Ташкент, там угодил в психиатрическую больницу, где покончил с собой. Но это не имело никакого отношения к поездке полковника Корнилова по Великому шёлковому пути.

В середине октября, пятнадцатого числа, Корнилов выехал в Кульджу.

В Кульдже стоял конвойный взвод 1-го Сибирского казачьего Ермака Тимофеева полка, которым командовал Анненков. Тот самый Анненков (лёгок на помине), потомок декабриста и будущий атаман... В полку этом служил ещё один герой Гражданской войны — будущий атаман Кубанского казачьего войска Краснов [23] «...будущий атаман... Краснов » — Краснов Пётр Николаевич (1869-1947) — генерал-лейтенант. В октябре 1917 г. командовал войсками, направленными Керенским на Петроград. В 1918 г. — атаман Войска Донского, создал белогвардейскую казачью армию. В 1919 г. эмигрировал в Германию. Во время Второй мировой войны помогал немецкому командованию формировать части из эмигрантов. Казнён по приговору Верховного суда СССР. . Но к делу это отношения не имеет, это для сведения. Что же касается Анненкова, то он через год после встречи с Корниловым, будучи командиром сотни, позволил себе нарушить государственную границу.

Произошло это так: сотня шла вдоль границы и увидела на противоположной стороне китайский пост. В глинобитном утлом помещении поста находился всего один человек — китаец в старом халате, перевязанном пеньковой верёвкой. Недолго думая, Анненков вместе с сотней перемахнул через мосток и очутился за кордоном. Хоть и наряжен китаец был в рваный халат, а вооружён превосходно. На стене висела винтовка Маузера. Анненкову захотелось пострелять из этой винтовки, он сдёрнул её с гвоздя, зарядил и в следующий миг метким выстрелом сшиб ворону, летевшую вдоль границы, воскликнул восхищённо: «Игрушка, а не винтовка!» — и ускакал на свою сторону. Следом за командиром ускакала и лихая сотня.