Геннадий Ананьев - Вокруг трона Ивана Грозного

— Верно, что оружничий поставлен первым воеводой полка Правой руки. Велика слава его воеводская. От Молодей она. А Шуйский-Скопин не первым ли был при обороне Пскова? Его верно, что на Левую руку. Со мной же не верен расклад. Я не возьму воеводство над Большим полком. Назначу на него князя Фёдора Ивановича Мстиславского. Сам же определю при себе Воинскую думу.

Ого! Как истинный государь решает, встанет над всеми воеводами, а в то же время без всякой ответственности. Если победа — вся слава ему одному, при неудачах — виновны воеводы неумехи. Но разве посмеешь поперечить уже ставшему настоящим единовластцем? Тут же получишь под зад коленом и станешь молить Господа, что так легко отделался. Все уже почувствовали жёсткую руку правителя. Фёдор Иванович царствует, но не правит.

У Бориса Годунова между тем ещё одна мыслишка родилась: в неразберихе, даже во время подготовки ратников, ненароком зацепить неумелой стрелой оружничего. Отравленной стрелой. Тогда — всё! Ещё одним искателем престола станет меньше.

Как ни странно, подобные мысли возникли и у Бельского, когда получил он приказ спешить в Москву, чтобы принять полк Правой руки и готовить его к обороне стольного града.

«В сече всё может случиться».

У Бельского были подручные с твёрдой рукой, готовые исполнить любую волю хозяина. Именно эта мысль заставила его принять без всяких оговорок предложенное Годуновым, хотя и считал он своё назначение для себя оскорбительным. Покорившись, Бельский твёрдо решил покончить с Годуновым, а избавление от него видел только в смерти противника. Он вполне понимал, что иначе пересилить его не сможет.

А знал же, что Борис не из храбрых, но очень расчётлив. Он не из тех, кто, уподобляясь князьям минувших лет, мог нестись на врага впереди своей дружины — нынешний конюший даже не приблизится к полю боя на полёт стрелы. Он — голова всему, а голову нужно беречь. Так Годунов считал и в этом он был уверен.

И Годунов преподал Богдану урок при первой же встрече:

— Я создаю при себе Воинскую думу из шести опытных воевод. Среди них и ты. Даю тебе день на отдых, после чего позову на Думу. Будем впрягаться.

«Всё же найду способ. Найду! Свершу благое дело!»

Что ж, всякий по-своему понимает благое дело.

На совет Воинской думы её члены и приглашённые собрались без волокиты, и Борис Годунов сразу же предложил:

— Приступим к делу. Для начала давайте послушаем дьяка Разрядного приказа, пусть скажет, что мы имеем под рукой и какая есть возможность собрать крупную рать для встречи крымцев под Москвой. После чего и станем решать, кому какие рубежи взять под оборону.

Дьяк был предельно краток:

— Основные наши силы в Пскове и Новгороде. Разрядный приказ известил Боярскую думу о замысле Казы-Гирея, она же поверила сказке Посольского приказа, будто хан поведёт тумены на Вильну и Краков.

— Не судить Боярскую думу мы собрались, — резко осадил дьяка Годунов, — а решать, как надёжней заступить путь крымцам.

Посопел чуток обиженный дьяк Разрядного приказа, но на большее у него не хватило смелости. Продолжил:

— На Оке обычная летняя рать. Полки, как принято, в своих станах по всему Окскому берегу. При нужде они спешно выйдут на путь следования крымцев.

— Что мы имеем под Москвой и в самой Москве?

— Стрельцов и детей боярских тысяч пять. И — царёв полк. Пока, выходит, не густо — пятнадцать тысяч. Идут полки из Твери, из Волоколамска, из Великих Лук, из Владимира. Можно взять из Ярославля, если Воинская дума решит. Там рать стоит против шведов в готовности выступить.

— Сегодня же шли гонцов в Ярославль, указав место сбора под Москвой. Мы, — Годунов как бы провёл рукой по головам воинских думцев, — поведём полки к Серпухову. Там встретим крымцев. Вначале на переправах, а затем дадим бой, выбрав для главной сечи подходящее для нас поле. Сегодня же Разрядному приказу слать гонцов на Оку, чтобы вся Окская рать сходилась бы к Серпухову. Со сторож тоже снять часть казаков и детей боярских, подчинив их воеводе Сторожевого полка, чтоб лазутили.

Замолчал, сделав вид, будто думает, не упустил ли чего, затем спросил думцев:

— Как, верные советники мои? Согласны?

— Согласны, — разнобойно ответили почти все, и только Богдан Бельский предложил:

— Гуляй-город не помешало бы взять с собой. Он может сослужить добрую службу, как послужил нам с князем Воротынским у Молодей.

— Верное слово. Даже не один можно взять, а два или даже три. В самом деле, не станут они лишними. Тебе, оружничий, и поручим подготовку китаев и огневого наряда к ним.

— Ясно. Построю спешно.

Но тут дьяк, подавив снисходительную улыбку, сообщил:

— Какого ляда строить новые, когда у нас есть в достатке китай-городов. Сколько нужно, столько и поставим.

— Вот и ладно, — заключил Борис Годунов и повернул голову к Бельскому: — Ты, Богдан Яковлевич, всё же погляди, все ли целы, не требуется ли какой починки.

Вот и весь совет Воинской думы. Не советовался Годунов, а повелевал. Впрочем, о чём пока судачить. Все воеводы Воинской думы были на той Боярской думе, когда она взяла под сомнение утверждения Годунова, поверив сведениям Посольского приказа. Ещё не ясно, пойдёт ли к Москве Казы-Гирей. Или всё же направит на Польшу и Литву. Если же и впрямь на Россию нацелится, то когда поход? И каким трактом? Отсюда и неопределённость такая, и вялость. Работал принцип: «Улита едет, когда-то будет».

Не поспешил и Бельский с ревизией китай-городов, огневого наряда и подвод — откладывал «на завтра». Он был более озабочен главным для него: как ему встретиться со старейшим монахом Чудова монастыря Дионисием, не вызвав ни малейшего подозрения у Годунова. Пора, как считал Бельский, устраивать Дмитрия царевича в монастырь, передав в руки мудрому пестуну.

Нашёл всё же способ. Долго беседовал с Дионисием, не открывая всего начистоту, в то же время давая понять, кого ему предстоит опекать. Мудрый старец, похоже, всё понял и ответил кратко, но увесисто:

— Будет со мной, в моей келье.

Довольный договорённостью и решивший с завтрашнего дня засучить рукава, исполняя свой урок, Бельский поехал домой, но только начал переодеваться в домашнее платье, как совершенно неожиданно к нему прибыл посыльный от Годунова.

— Великий боярин кличет срочно на совет Воинской думы. Казы-Гирей подступает к Туле.

Все встрепенулись. На авось больше нет надежды. Разрядный приказ велел гонцам скакать к воеводам, которые ведут полки к Москве, чтобы те поспешили, оставив даже обозы (подтянутся позже), а доспехи приторочили бы на вьючных коней. Спешно собранная Годуновым Воинская дума тоже повела разговор не в полудрёме.

Правда, Борис Годунов и на этот раз не изменил своей манере: