Валерий Поволяев - Атаман

Дед замолчал. За окном в реке раздался сильный всплеск. Скорее всего обломился кусок ледового припая. Речка эта всегда замерзала с трудом — уходила под лед, лишь когда прихватывали сильные, за тридцать градусов, морозы,

— Ну и что дальше? — не выдержал Емельян.

Лицо дедово потемнело, по нему пробежала легкая судорога, старик словно пытался определить, точно ли это грохнулся ледовый припай? Вдруг тигр? Но тогда бы собаки подняли лай... Да и не пойдет тигр сейчас к дому, не дурак.

— А, дедуня? — снова заканючил Емельян.

Старик просел в плечах, тревога на его лице исчезла.

— В общем, чувствую я, кранты вот-вот должны мне прийти — тигра меня по-доброму не отпустит. Не хочет отпускать. В глазах у нее появилось что-то такое, — дед повертел пальцами в воздухе, — что не оставляло мне ни одного шанса на спасение, и что это было — словами не передам. Но сдаваться все равно нельзя. Я продолжаю уговаривать тигру, а сам делаю еще шаг в сторону. Она — за мной да при этом облизнулась так смачно, так голодно, что у меня не только лоб, даже уши стали мокрыми.

— Хы-ы-ы, — вновь не выдержал Емельян, — вот шкура!

— Емеля! — привычно прикрикнул урядник, с досадою крутнул головой.

— А жить-то хочется, — тем временем вздохнул старик, — ох как хочется жить! И что делать, чтобы остаться в живых — не знаю. Потом до меня дошло — выдернул я из-за пояса одну рукавичку, кинул ей. Тигра остановилась, понюхала рукавицу, начала рвать зубами. Я отошел чуть — аккуратно так продвинулся, мелкими шажонками, думал — получится, но тигра это засекла и сделала за мной длинный, метров на пять, прыжок. У меня внутри все так и ухнуло, а ноги, те к земле просто приросли — двинуться не могу. Сейчас ведь врежет лапой по черепушке, и пустая голова моя покатится по земле, словно смятая консервная банка. Кое-как я совладал с собою, вновь начал уговаривать тигру. «Милая, — говорю, — прости меня, неразумного...» Она стоит, слушает. Вроде бы что-то доброе в ней появилось, но отпускать меня она не собиралась. Я кинул ей вторую рукавичку и стал пятиться к воде, — вспомнил, что здесь неглубоко. Воду тигра не любит и вряд ли за мной устремится. Но до воды еще надо было дойти. Словом, отдал я тигре и пояс, и шапку, затем из-за пазухи вытащил утирку, в которую был завернут хлеб, бросил ей кусок кабанятины, что у меня оставался, здоровый шмат, следом еще что-то — ушел... Как залез сапогами в воду — так полегче себя почувствовал, надежда у меня обозначилась. Вода сапоги залила — хо-лодно, в голенища затекла... У меня ноги простуженные, чуть что — сразу стрельба по всему телу начинается...

— А тигра? — не удержался от вопроса любопытный Емельян.

— Что тигра? Она тоже пробовала сунуться в холодную воду, да тут же назад. Лапами только подергала и с такой, тоской и такой, извиняйте, нежностью посмотрела на меня, я чуть с головой в воду не ушел. Но тем не менее, как ни приваживала меня взглядом тигра, как ни колдовала, я задом, задом от нее — так, пятясь, и ушел, не посмел повернуться к ней спиной. Воды в том месте действительно немного было — по пояс, но и того с лихвой хватило.

Вечером, уже в темноте, возвратился прапорщик Вырлан, привез несколько перетянутых веревками ящиков. Казаки опасливо, с предосторожностями сняли их с лошадей.

Динамит новой марки, усиленный, изготовлен в Швеции, — предупредил Вырлан.

Хоть и изготовлен был динамит в Швеции, а маркировка на ящиках стояла японская — иероглифы в несколько столбиков.

Японцы сейчас все товары перепаковывают и маркируют иероглифами, — пояснил прапорщик, — даже австралийские гранаты и бананы из Сиама. Но динамит действительно шведский и, замечу, качественный, обращаться с ним надо аккуратно, на «вы». Понятно, славяне?

Казаки промолчали: в большинстве своем они были азиатами, гуранами.

Старик выследил тигра на третий день, нашел две его лежки в камнях, почерневшие потеки крови, тропку, которую тот пробил к дедову дому. За домом тигр наблюдал издали, несколько раз провожал казаков на золотоносные выработки, но не нападал.

Старик понял: зверь пока слаб, чтобы нападать, но когда оклемается — сделает это обязательно. Несколько раз старику чудилось, что он вот-вот наступит этой кошке на хвост, и тогда он, задержав дыхание, снимал винтовку с предохранителя, делался сторожким, как сама «тигра» — готов был стрелять на каждый шорох, — но опасения оказывались напрасными.

И вот дед обнаружил зверя.

Он увидел тигра сидящим между камнями метрах в пятидесяти. Зверь был красив — гибкий, сочного окраса, с яркими, яростно полыхнувшими при виде человека глазами. Хвост тигра несколько раз приподнялся я, словно сам по себе, хлестнул по камням. Только крошка полетела брызгами в разные стороны.

— Я не буду в тебя стрелять, — спокойно, стараясь, чтобы в голосе не было дрожи, проговорил старик, — не сердись на меня, что стрельнул в прошлый раз... Сама, тигра, понимаешь— я спасал собаку. Не ругай меня, тигра, — в голосе старика появились молящие нотки, — извиняй, что стрельнул...

Тигр внимательно следил за стариком. Хвост снова хлобыстнул по камням.

— А теперь уходи, тигра, — попросил старик, — иначе мы сшибемся, и один из нас окажется на верхнем небе. Уходи, чтобы не было беды... Прошу тебя!

Хвост в очередной раз сгреб с камней остатки крошева, глаза засветились еще большей яростью, и старик почувствовал, что по вискам у него прямо из-под шапки потек пот. Но он не отступал от своего.

— Уходи, тигра! — прежним уговаривающим тоном попросил он. — Иначе предупреждаю — беда будет.

Из тигриного горла, подобно свинцовой дроби, выкатилось задушенное рычание, и зверь попятился от старика. Глаз тигр в сторону не отводил, не закрывал, не моргал — глаза по-прежнему полыхали яростно и сильно. Через минуту зверь исчез.

Старик стер с висков пот, пробормотал хрипло:

— Вот дела... Как легла, так и дала.

Он понял, что зверь из этих мест не уйдет. Минут двадцать дед еще бродил среди камней, в одном месте снял с острого среза несколько красных волосинок, долго разглядывал их.

Вернувшись домой, дед предупредил казаков:

— Мужики! Будьте осторожны. Тигра следит за домом и, как я разумею, готова напасть. Держите ухо востро!

— А уговорить ее нельзя? — подскочил к старику Емельян. — Вы мастер по эти делам, Тимофей Гаврилович.

— Цыц, вертопрах! — прикрикнул на него старик строго, во в следующий миг смягчился: — Пробовал и уговорить, да только хрен что из этого получилось.

— Тогда чего же делать?

— Ждать и опасаться, — коротко ответил старик.

Сообщение о добытом золоте обрадовало атамана Семенова. Он восхищенно потер руки и сказал Таскину:

— А дедок-то большим молодцом оказался. За такого не грех и выпить. Как считаешь?