Лидия Гинзбург - Человек за письменным столом

Смиряя дрожь своих коленок,
стою у входа в Иллион [32] Автор не силен в мифологии, но все же термин сей примечателен. — Здесь и далее примечания к тексту Н. Заболоцкого, автора-сочинителя. ,
Повсюду тысяча……
и… миллион.
О Лидья Яковлевна, каюсь —
я так недолго протяну;
куда пойду, куда деваюсь,
в котору сторону шагну???

Одна осталась мне дорога —
терновый заказать венец,
а также вымолить у бога
моторной лодки образец.
И перед склонами Урала
про все на свете позабыть,
стрелять волков из самопала [33] Употребление сего орудия свидетельствует о героической натуре автора, который решается выйти на охоту со столь древним приспособлением. ,
киргизок маленьких любить…

А здесь любить? O, Sancta mater!
Здесь дамы строже старика,
литературных дел Ковнатор
и та была не так строга.

Ай-яй, я, кажется, не то
хотел сказать… Ну, не буквально…
Но жизнь, ей-богу, так печальна:
стихи, обед, вино, лото —
не то! Ей-богу — все не то…

Ах, до свиданья, до свиданья!
Бокалы выше головы!
Моторной лодки трепетанье
слыхали ль вы, слыхали ль вы? [34] Явный, но неудачный плагиат.
…Повсюду тишь и гладь реки,
свистят, играя, кулики,
и воздух вятского затона
прекраснее одеколона.
Дышали ль вы?
Нет! Не дышали!
Слыхали ль вы?
Нет! Не слыхали!
И я как будто не слыхал…

Я, Лидья Якольна [35] Сие сокращение слогов как нельзя лучше свидетельствует о душевном волнении автора. нахал!
Мошенник я, мерзавец, тать!
Как можно этим Вас пытать?

Но Вы не сетуйте на время,
мой незабвенный меценат,
Вергилий в дебрях „Академий“ [36] Имеется в виду издательство. — Примеч. Л. Гинзбург. ,
в версификациях — Сократ.
Не сетуйте, ведь все мы, люди, —
мерзавцы, тати и лгуны [37] Сего понять невозможно иначе как явную ложь и клевету. ,
но все-таки выходим „в люди“ [38] И сие свидетельствует лишь о низменном состоянии души сочинителя.
и долетаем до луны [39] Безрассудная самонадеянность и ложь. ,
и вот Вам вывод, даже тати
имеют нечто людям дати… [40] Сии скорее отъемлют, нежели дают. Поистине сочинитель потворствует падению нравов.

Но этот вывод горделивый
хотел бы я смягчить. И вот —
представьте дом неприхотливый,
в столовой гроб, в гробу — урод… [41] Непонятное, неуместное кощунство, которое, однако, можно было ожидать после предшествующего.
Тут, видите ли, — вместо крыс
уральский волк меня загрыз [42] Сие — вредный вздор. Волки, хотя бы и уральские, крысами не питаются. .
Я знаю, вид такого дома
немножко мрачен для альбома,
но дело в том, что если гроб —
то и конец. Довольно! Стоп! [43] Оправдание сие — смешно и нелепо. Оно свидетельствует также о вредном свободомыслии сочинителя, который как бы не верует в загробное бытие.

Каждый маленький цветочек
Машет маленькой рукой.
Бык седые слезы точит.
Ходит пышный, чуть живой.
А на воздухе пустынном
Птица легкая кружится,
Ради песенки старинной
Нежным горлышком трудится.

Сильфы резвятся, порхают,
Зелень всюду и цветки
Стелют по земле коврами;
Рыбы мечутся из вод;
Журавли, виясь кругами
Сквозь небесный синий свод,
Как валторны, возглашают;
Соловей гремит в кустах,
Звери прыгают, брыкают,
Глас их вторится в лесах.

Киприда тут средь мирт сидела,
Смеялась, глядя на детей,
На восклицающих смотрела
Поднявших крылья лебедей;
Иль на станицу сребробоких
Ей милых сизых голубков;
Или на пестрых, краснооких
Ходящих рыб среди прудов;
Иль на собачек ей любимых,
Хвосты несущих в верьх кольцом,
Друг другом с лаяньем гонимых,
Мелькающих между леском.