Борис Васильев - Владимир Мономах

— Передай князю Мономаху, что отвожу все свои силы к Железяну, — сказал гонцу князь Володарский. — Я не дам половцам напоить своих коней!..

Гонец умчался, а князь повел свои рати кружным путем, чтобы половцы не заметили передвижения.

Вернулся гонец, посланный к воеводе Железяну. Вернулся с печальным известием:

— Убит боярин Ратибор. Перед смертью велел передать тебе, великий князь, что он до конца исполнил данную тебе роту.

— Вот и спину мою некому прикрывать, — горько усмехнулся Мономах. И украдкой смахнул слезу.

Он не знал, что князь Володарский, перед тем как увести свои рати, предупредил князя Тмутараканского, что уходит по повелению единого воеводы. И князь Борис Тмутараканский тут же занял его место, оставив коней в Клянске под присмотром коноводов.

И вовремя. Половцы, заметив, что войска из-под Клянска уходят, тут же ударили по городку мощным клином конников из своего резерва. Но второпях совершили грубую ошибку: помчались стремглав, чтобы успеть занять городок, напоить коней и напиться самим, не атакуя, даже не готовясь к схватке. Сабель из ножен не выхватили.

— Подпустить ближе, — спокойно повелел князь Борис. — И ждать команды.

Ждать команды, когда тебя атакуют, невыносимо трудно. Но воины верили в своего вождя.

— Бить по коням… Целиться спокойно, не торопясь. Стрелять по моей команде. Бей!..

Князь Тмутараканский долго и тщательно учил своих конников стрелять как на скаку, так и стоя в строю. И уж в коня попасть им было несложно. Кони атакующих половецких всадников стали падать один за другим. Большинство всадников не успевали выдернуть ноги из стремян и валились на землю вместе с лошадьми. А кто все же успевал сделать это, спрыгивал на землю в полной растерянности. Половцев с детских лет учили сражаться в седле, пехотному бою, равно как и пехотному строю их никто не обучал. И, очутившись на земле среди мечущихся лошадей, они и не думали о сопротивлении. Просто бежали с поля боя.

— Молодец, князь Борис! — крикнул Мономах. — Свирида ко мне!..

Свирид явился тут же.

— Слушаю тебя, мой князь.

— Где их вожди, разведчик? — строго спросил единый воевода. — Где ханы Боняк и Тугоркан? Их нужно найти и убить.

— Но…

— Я продержусь два, от силы три часа. За два часа они должны быть выявлены. Ступай и думай, как это можно сделать.

И тут появился Меслим.

— Сними броню, мой князь, — сказал он. — Ты перегрелся на солнце и скоро получишь удар.

— Идет бой, Меслим.

— Ты грохнешься от теплового удара, мой князь, и тогда уж наверняка проиграешь решающую битву. Я помогу тебе снять панцирь.

Мономах согласился лишь потому, что Меслим со своими приставаниями мешал ему руководить дружинами. С помощью знахаря он сбросил византийский панцирь, оставшись в легкой русской кольчуге.

Половцы, не считаясь с потерями, продолжали бешено рваться к реке. Им во что бы то ни стало надо было напоить коней, а тогда уж мощным конным ударом покончить с упрямыми русскими воинами. И они бросили еще один тумен против воеводы Железяна.

Мономах это заметил. Позволить половцам прорваться к речке было сейчас равносильно поражению. И он решил перебросить Железяну свой последний резерв: сводную малочисленную дружину князей Святославичей. Олега, Давида и Ярослава.

— На вас вся надежда, братья, — сказал он. — Если половцы прорвутся к речке, Святая Русь погибла во веки веков.

— Мы все ляжем как один, но мы не пропустим половцев к речке, — сказал князь Олег. — Клянусь от имени братьев моих Самим Господом Богом.

Торжественно перекрестился, а за ним молча перекрестились и братья. Низко поклонились Мономаху и пошли. А Олег чуть задержался.

— Я единственный из братьев, кто успел жениться, — сказал он. — Остальные умрут холостыми. У меня есть сын Гавриил, мать его умерла в родах…

— Я понял все, — сказал Мономах, обнял князя Олега и поцеловал на прощанье. — Спасай Святую Русь, князь.

Едва убежал к месту своей гибели князь Олег, как появился возбужденный Свирид:

— Я потерял восемь своих лучших разведчиков, мой князь, но они ранили хана Боняка!.. — выпалил он. — Правда, нукеры увезли его.

— Вот почему они не меняют способов, чтобы достичь победы, — задумчиво сказал Мономах. — Хан Тугоркан стар, а потому и долбит в одну точку, как дятел. Прими мою благодарность, побратим.

— Но у половцев в запасе не менее двух-трех туменов, — вздохнул Свирид.

— Сдюжим, — стиснув зубы, сказал Мономах. — Сдохнем, но сдюжим!..

— Придется сдохнуть, — Свирид еще раз вздохнул. — Жаль, что мои ребята упустили Боняка живым. Очень жаль.

— Он уже не воин, — отмахнулся Мономах. — Что там вздыхать…

— Тугоркан слушается его советов…

— Да?

— Знаю. Только не знаю, что он посоветует.

— Да уж, — Мономах тоже вздохнул. — Добрыню ко мне!.. Живо, побратим! Живо!..

— Сейчас пришлю.

Прибежал Добрыня.

— Звал, мой князь?

— Останься здесь, — сказал Мономах. — Если половцы появятся возле мостика через Клянку, немедленно сожги мост. Немедленно!..

— Понял.

Половцы явились тут же, будто Мономах накликал их. На сей раз они не рвались к реке, а двумя клиньями промчались перед Клянском справа налево и слева направо, осыпая тучами стрел лобовое укрепление. Опытный Добрыня успел упасть на землю, а Меслим не успел. У него была другая, куда более благородная цель: он прикрыл Мономаха своим телом, и в его спину вонзились сразу три стрелы.

— Я… твоя… броня… — едва прохрипел он, сползая на дно оборонительного рва.

— Друг мой… — прошептал Мономах горестно. — Друг мой дорогой…

А Добрыня уже стрелял из лука, и черные всадники падали с коней один за другим.

— Стреляйте!.. — кричал Добрыня своим лучникам. — Стреляйте!..

Скорбь от утраты друга и советчика была столь остра, что Мономах какое-то время не мог в своей голове держать картину боя.

А она изменилась. Половцы более не стремились к воде, будто только что напоили своих коней. Теперь их полководцы пытались разрезать силы русских на части, окружить их и расстрелять из луков. Так были уничтожены дружины князя Волынского, так прижали и заставили укрыться в Клянске воеводу Железяна, так полегли за Святую Русь князья Святославичи: Олег, Давид и Ярослав.

Какая-то лава половцев, видимо, считая, что победа рядом, помчалась на мост через Клянку, чтобы загнать остатки разрозненных русских дружин в Клянск, где осадить их и сжечь. Это-то Мономах и увидел вдруг ясно, поняв, что намереваются половцы сделать, и крикнул Добрыне:

— Мост!.. Поджигай мост!..

— Вижу, — сквозь зубы процедил Добрыня. Поджег две стрелы приготовленным заранее трутом, и, когда они разгорелись, одну за другой послал их по обе стороны заваленного хворостом моста. Мост вспыхнул, испуганно заржали лошади, стали, ломая перила, бросаться в реку…